– Черт возьми! – вскричал он. – Это просто невыносимо. Если мы так скоро должны лишиться их общества, тем более нет причин отказаться от наслаждения их милыми глазками, пока еще можно. Жизнь коротка: так она должна быть веселою. Ведь, смею думать, здесь не женский монастырь, а ваши прелестные спутницы не монахини.
Хотя мне и очень хотелось наказать буяна, но я опять сдержался и спокойно занялся едой, притворяясь, что ничего не слышал, тем более что разделявший нас стол не позволял ему пойти дальше слов. Он отпустил на наш счет еще несколько грубых шуток, которые нам тем легче было перенести, что мы были в масках: о нашем волнении можно было лишь догадываться. Окружавшая толпа, видя, что я остаюсь совершенно спокоен, начала рукоплескать нахалу. Впрочем, как мне показалось, больше из страха, чем от восторга. Я убедился в этом, когда Симон, подавая блюдо, успел шепнуть мне, что это был итальянский капитан на жаловании у короля, известный своим умением владеть оружием, что он доказал на многочисленных поединках. Известие это могло только подтвердить справедливость моего первоначального предположения. Мадемуазель, которой не были известны эти подробности, переносила дерзости нахала с поразительным терпением, а мадам, казалось, вовсе даже не замечала их. Тем не менее я был очень доволен, когда он удалился и оставил нас в покое. Я воспользовался этой минутой, чтобы проводить дам наверх, и свободно вздохнул, когда дверь за ними затворилась. Мне казалось, что эта история окончена; и я был очень доволен тем, что мне удалось сдержать себя.
Но я ошибся. Проходя через комнату, где мы ужинали, с благим намерением отправиться в конюшню, я снова наткнулся на итальянца, ставшего мне поперек дороги, и мог прочесть в глазах его товарищей, взгромоздившихся даже на столы, чтобы лучше наблюдать, что встреча наша была неслучайна. Рожа нахала раскраснелась от вина. Гордый сознанием многих побед, он вызывающе смотрел на меня, причем мое терпение, казалось, только усиливало его презрение.
– А, весьма рад снова встретить вас здесь, сударь! – сказал он, кланяясь мне с преувеличенной почтительностью чуть не до земли. – Может быть, теперь ваше высокопревосходительство соблаговолите снять маску? Здесь уже между нами нет стола; да и нет ваших прелестных спутниц, которые защитили бы своего милого дружка.
– Поверьте, сударь, – вежливо ответил я, стараясь слушаться голоса благоразумия, – если что и заставляет меня отказать вам в исполнении вашего желания, то это особенная причина, а никак не желание быть вам неприятным.
– О, я этого вовсе и не думаю! – с грубым смехом ответил итальянец. – Но к черту ваши особые причины! Понимаете?
– Понимаю и вижу, что вы невежа и нахал, – ответил я, не будучи долее в силах сдерживать злобу. – Пустите меня!
– Снимите маску! – повелительно сказал он, делая попытку удержать меня. – Снимите маску, или я прикажу одному из лакеев снять ее с вас!
Видя, что все мои попытки избежать столкновения только поощряют его к грубости, и заметив, что вокруг нас уже собралась толпа зевак, жадных до происшествий, я счел несовместимым с честью продолжать это представление. Я окинул взглядом всю комнату, ища секунданта, но не нашел ни единого знакомого лица, хотя комната была полна народу, и я со всех сторон видел устремленные на меня насмешливые взоры. Мой противник заметил мой взгляд, но ошибочно истолковал его, предполагая, что я хочу бежать. Он, по-видимому, привык к битвам один на один и презрительно рассмеялся.
– Нет, дружок мой! – сказал он. – Другого выхода здесь нет. Или снимите вашу маску, или мы будем драться.
– Прекрасно, – ответил я. – Если нет другого выбора, будем драться.
– В маске? – недоверчиво переспросил он.
– Да, в маске, – ответил я грозно, чувствуя, что все нервы мои гудят от долго сдерживаемой ярости. – Я буду драться так, как есть. Живее поворачивайтесь, и куртку долой, если только вы мужчина! Я вас так разукрашу, что, если только вы доживете до завтрашнего дня, вам понадобится маска уже до скончания дней.
– Ого! – удивленно возразил он. – Вот как мы заговорили! Ничего, я скоро положу конец этим разговорам. Тут между столами достаточно места, и наверно уж гораздо больше, чем вам понадобится завтра.
– Завтра и увидим, – коротко сказал я.
Итальянец быстро отстегнул застежки и снял свой нагрудник, затем отступил на шаг назад и встал в боевую позицию. Товарищи его очистили место между столами, довольно удобное для поединка, хотя и тесноватое, а сами расположились вокруг наблюдать за ходом дела. Слава моего противника была такова, что я слышал, как со всех сторон предлагают пари за него. Но это обстоятельство, которое могло бы смутить юношу, только побудило меня постараться воспользоваться теми первыми небрежными выпадами, которые позволяют себе самонадеянные бойцы, полагая, что они имеют дело со слабым противником и что победа достанется им легко.
Между тем слух о поединке собрал столько народу, что вся комната была набита битком: в ней стало даже как будто темнее. В последнюю минуту, когда мы уже скрестили шпаги, в первых рядах произошло движение: толпа расступилась, чтобы пропустить трех-четырех человек. Отчего им было оказано такое преимущество – из уважения ли к ним самим или к их многочисленной вооруженной свите – не знаю. Мне показалось, что это были те четверо, о которых я уже упоминал; но утверждать этого наверное не берусь.
Я воспользовался минутой, пока они проходили вперед, чтобы осмотреться и осмыслить свое положение. У меня было твердое намерение убить моего противника:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147