Вон тезку угощай! Петя, огурчика!
Полуорлов. Спасибо, Петя! Ну, баня! Адамыч! Тебе надо памятник поставить, что ты нас свел!
Вася. Его не придержи, он всю лестничную клетку соберет!
Адамыч. А зато завсегда с народом, товарищи дорогие! У меня ничего нету, окромя народу…
Себейкин. Да жалко, что ль! Эва помещение! Роту вымыть можно! Красота-то! Еще помещики небось парились!
Вася. Помещики и капиталисты. Отдыхай.
Адамыч. Мирванна.
Себейкин. Чего?
Адамыч. Мирванна.
Себейкин. Чего это?
Адамыч. В древней Индии придумано: ляжет, значит, человек в ванну, и мирно ему, хорошо! Мирванна.
Полуорлов (с усмешкой). Это нирвана, Адамыч! Это такое состояние духа: блаженство, наслаждение…
Адамыч. Я и говорю: мирванна!
Гоша. Я, главное, лежу, Вася меня намылил, а потом еще пиво передо мной ставит…
Себейкин. Васька знает!
Гоша. Я говорю: что это? Пить надо? А он мне: хочешь – пей, хочешь – не пей, отдыхай! Прямо бог, а не Вася!
Вася (польщен). Да ну, чего! Обычность! Уж тут-то, в бане-то! Отдыхай!
Полуорлов. Всех вымыл, а сам, кажется, и не успел еще, Вась?
Вася (улыбается). Да ладно! Дома помоемся!
Себейкин. Его баба вымоет!

Все смеются.

Я вот тоже вчера купался, а только эти ванные, души, брызгалки – не то!
Полуорлов. Именно! Что испытано народным опытом…
Себейкин. Слушай, тезка! Личность мне твоя знакомая! Ты, случбем, в первомайской школе в пятом классе не учился?
Вася. Он на Стрельца похож.
Гоша. Он у нас гений!
Себейкин. Все мы гении в своем дому! Нет, Стрелец помоложе. Ты за кого болеешь?

Полуорлов не знает, за кого.

Гоша. Мы, как народ, за «Спартак»!
Вася. Ну! Люди же, видно!..
Себейкин. Бывает, вроде встречались, а где – не вспомнишь.
Полуорлов. Да, и мне лицо твое знакомо…
Адамыч. Все мы встречаемся на путях заблуждений, товарищи дорогие!..
Вася. Ну, кому еще пивка? С закуской у нас слабовато. Сейчас бы наважки жареной!
Полуорлов. Ресторан вон рядом! (Роется в карманах брюк.) С деньгами вообще петрушка какая-то: когда все есть, и деньги вроде не нужны, а когда нет ничего…
Адамыч. …то и денег нету.

Все смеются.

Себейкин. Брось, все оплочено! А ресторан не по нам! Мы и не ходим никогда. Скажи, Вась?
Вася. Наценки!
Себейкин. Шашлычная еще так-сяк, у нас там возле артели стекляшку построили… Да и то от бабы потом не отобьешься! «В стекляшке, что ль, был? Долго ты, такой-сякой…» И пойдет!
Полуорлов. Что ты! (Веселясь.) Ну-ка, Адамыч, сделай так руку и говори: «Римляне! Сограждане! Друзья!» Это Шекспир!..
Адамыч (стал, в позу). Римлянцы, совграждане, товарищи дорогие!

Все смеются.

Тихо, тихо! Товарищи дорогие, я вам лучше свое скажу!
Себейкин. Про Клизияста, что ли? Слыхали!
Адамыч. Хочет сказать ваш старик Адамыч насчет проистечения жизни, а также нашей лестничной клетки…
Себейкин. Вась, разлей! Долго будет!..
Адамыч. Нет, вы послушайте, товарищи дорогие, как происходит смысл, а они пустились в разные концы одной и той дороги.
Себейкин. Бывает, пивка бидончик возьмем с ним, он и начнет! «Суета сует, утомление духа!»
Адамыч. Посидевши с мое у лифта, повидавши в жизни…
Гоша. Я ночевал в лифтах!
Адамыч. Кондуктором был, капендинером был…
Вася. Давай!
Адамыч. Так. Берем утро. Пробуждается от ночи весь подъезд, наша уважаемая лестничная клетка. Все люди как люди. Старушки, значит, по молочным, по булочным, мужчины, с первою папироской закуривши, газетки достают из ящиков и на работу, женщины детишков по детсадам, а пионеры в школу… И это есть, товарищи мои, годами проистекающий порядок жизни…
Себейкин (тихо). Ты говоришь, роздал все? Детсадам, что ли?
Полуорлов. Да нет, так! Бросил, и все!
Себейкин. Пробросаешься!
Адамыч (продолжает). Кто собачку, значит, прогуливает, Лева Рыжиков рисует картину: белье на веревке… Все, значит, при деле, потому как пить-есть надо, учиться надо, работать надо.
Вася. Все приметит!
Адамыч. Гости приезжают, детишки бегают, где, смотришь, свадьба, а где стоит в подъезде крышка от гроба.
Вася. Напугаешь, дед!
Гоша. Хорошо говорит! Эх, народ!..
Адамыч. Было, товарищи дорогие, голод и холод, скопление нищеты, и воду носили по этажам, и Уклезиястом печки топили…
Себейкин. Ты покороче! Сейчас об другом речь!..
Адамыч. А теперь? Чего надо-то? Мир, покой! Дом хороший, лестничная клетка улучшается, тепло, чисто, пища есть, детишки обутые-одетые… Помирать не надо! Но есть, к примеру, такие, что не чувствуют. Общим! Общим обществом происходит, товарищи, жизнь. Сам себе не проживешь. Как люди, так и ты. Кто думает, как жить лучше, а кто – как быть лучше… Но есть, к примеру, такие… что не чувствуют… Один, как с цепи сорвавшись, ам! ам! – все к себе гребет! А другой, глядишь, – с жиру, что ль? – все бросает, с себя прям рвет, не желаю, говорит, а буду босый человек на голой скамье! А!..
Себейкин. Ты про что это? Кто это – ам, ам?
Полуорлов. Кто это – босый?
Адамыч (вдруг). В задачке спрашивается: сколько вытечет портвейну из открытого бассейну?
Вася (гогочет). Во дает!

Адамыч натягивает ушанку и уходит в парилку.

Себейкин (как бы продолжая начатый разговор). Нет, тезка, ты меня слушай!.. Я, Петь, тебе честно скажу, все от них! Я работяга? Работяга! Я, думаешь, не соображаю? Нам все дадено, все открыто! А бабы – у-у-у!
Полуорлов. А у меня? Авторитет, меня уважают… А я? Все бросил, работу бросил, вещи роздал! (Тоже понижая голос.) А все из-за кого?
Себейкин. Что ты! Все зло от них, точно! Стараешься, стараешься, для нее же хочешь как лучше. А она тебе зудит: туфли, платье! У тех – то, у тех – это!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20