Он понял, что ничего не скажет, ни одного слова.Тётя Зося принялась помогать маме на кухне и, боясь запачкать, сняла свою лису.Антоша стоял под дверью и подслушивал. Это было ужасно, но ведь надо же узнать, почему Клаша не была на ёлке. Наверное, наказана за испорченный альбом.И он услышал наконец:— Ты знаешь, какой подарок мне сделала моя падчерица? Я-то её одела как куколку. За меховыми сапожками весь город обегала. Вымаливала, переплачивала.— Что же она сделала? — спросила мама.— Изгадила все мои фотографии.— Может, девочку психиатру показать?— Нет. Её не по врачам надо водить, а хорошенько бы выдрать. И ведь какая лгунья! Под каждой фотографией стоит подпись: «Мститель Ант.». Это, видите ли, не она рисовала мне усы, а её отважный рыцарь. Я отменила все ёлки для неё! Или пусть сознается во лжи, или назовёт негодника. Молчит. Сказать ей нечего.Антоша, чтоб не выдать себя, на цыпочках ушёл от двери.Вот их ёлка, но ему не до ёлки.Лиса тёти Зоси, положив мордочку на лапки, следила за ним с дивана блестящими злыми глазами. Какие острые хищные у неё зубы, точь-в-точь как у тёти Зоси.Антоша достал ножницы. Мех был на подкладке, кожа толстая. Не получилось. Тогда он пошёл в комнату отца, взял его опасную бритву и отрезал лисе голову.Надел пальто, шапку, чтоб убежать, но потом шапку снял, повесил на место. Взял лису в одну руку, лисью голову в другую и вошёл на кухню.— Так это ты — Ант! — тоненько взвизгнула тётя Зося. — Я вас обоих, я вас в колонию сдам, к малолетним преступникам! Ноги моей не будет в этом доме!Вместо зимних карнавалов, вместо катания на лыжах, на коньках Антоша сидел теперь целые дни дома. Таков был приговор отца.— Я не желаю из-за пакостей наших деток терять добрых друзей! — сказал отец матери. — У него теперь будет время подумать на досуге о своём поведении. Запомни: ты не мститель — падчерица Зоси окружена заботой, ты — пакостник. Мелкий пакостник.Антоша думал о себе. Он был согласен с отцом, и вправду — пакостник. Не так действовал. Антоша знал, что нужно было сделать. Нужно было вместе с Клашей уехать в другой город или на какую-нибудь стройку, но для этого надо ещё вырасти…Чтоб попусту себя не расстраивать, Антоша не торчал возле окна. Однажды сидел он, не зажигая света, забившись в уголок дивана. Отец и мама ушли в кинотеатр. Окна темнели, жизнь на улице утихала. И вдруг он услышал: стучат. В форточку. Антоша очень удивился. Клаша жила на пятом этаже, а они на самом верху башни, на четырнадцатом. Но если стучат, значит, кто-то просится в дом. Антоша открыл форточку, и в комнату влетел воробей.Суматошно трепеща крыльями, он ударялся о потолок, о стены, и Антоша сразу понял: быть беде. Заворожённо смотрел он на тонконогую хрустальную цветочницу, убранную на зиму на шкаф, подальше от его, Антошиных, неловких рук.То ли нужно было подставить к шкафу стул и снять вазу, то ли как-то усмирить воробья.Антоша выскользнул на кухню, нашёл коробку с пшеном, вернулся в гостиную и высыпал половину банки на стол, на белую скатерть. В тот же миг на шкафу хрустально зазвенело, цветочница перекрутилась, перевалилась, грохнулась на пол, рассыпалась в сверкающие брызги.— Ну, вот! — сказал Антоша притихшему воробью.Воробей, напуганный шумом, опустился на железную веточку торшера и уронил капельку.«На покрывало из кружев», — сказал себе Антоша.Воробей был маленький, взъерошенный. Видно, плохо ему жилось нынешней морозной зимой.— Ладно, поешь, — сказал Антоша гостю и ушёл из комнаты.Воробей приглашение понял и принял.Он тотчас перелетел на стол и принялся клевать пшено.Антоша смотрел в щель между дверью и косяком на воробьиное пиршество и не горевал ни о чём. Ни о том, что срезал с воротника лисью морду, ни о том, что разбилась самая красивая вещь в их доме.«Приручить бы воробья, — думал Антоша. — Пусть носит письма Клаше. Почтовый воробей — вот было бы здорово!»И усмехнулся. И сказал себе вслух, чтоб не выветрилось из головы:— Нам надо вырасти другими людьми.Сказал и вошёл в комнату. Воробей вспорхнул над столом, но тотчас опустился, заспешил набить зобик.— Смотри не переешь, — сказал ему Антоша.И тут он подумал о том, что воробья нельзя отпустить. Открыть настежь дверь и турнуть. Ведь мама, пожалуй, не поверит, что цветочницу расколотил воробей. И конечно, мама обязательно спросит, почему кормил воробья на столе, на новой белой скатерти.Пшена надо было насыпать на пол.Довольный гость чистил клюв. Наелся.Антоша отворил дверь на лестничную клетку.— Улетай! Пусть не верят. Я-то буду знать, что сказал правду.Антоша решительно шагнул к столу. Воробей вспорхнул и вылетел в форточку.— Так, — сказал Антоша, оглядывая комнату, — за гостем нужно прибрать.Он закрыл форточку, затворил дверь, унёс на кухню банку с пшеном и принёс совок и веник.


1 2