Семь печатей, их сломали перед тем, как вострубили опять семь Ангелов. А после, как ты, наверное, помнишь, начался Апокалипсис.
Блетчер презрительно хрюкнул:
– Веришь в эту чепуху?
Фрэнк очень серьезно ответил:
– В великой книге Бытия, Блетч, не может быть чепухи. Там вся наша жизнь – до и после смерти. Другое дело, верить ли в это или нет. Вера – личное дело каждого.
Теологический спор прервал испуганный возглас:
– Сюда!
Они разом обернулись и увидели Гибелхауза и Камма, стоявших посреди небольшого березового островка и призывно махавших руками. У их ног ползали, разметая листву, двое облаченных в форму стражей порядка. Фрэнк, а за ним и Блетчер поспешили туда.
– Вот, смотрите, – один из полисменов, указав на находку, смачно выругался.
Ну? Что вы тут откопали?
Ого! Откопали, да…
Гроб. Самодельный. Грубо сколоченный из неструганых досок – щепки, точно перья, торчащие отовсюду, поспешно забитые гвозди. На крышке гроба нацарапаны неровные и грубые буквы:
PESTE
Полисмены раскидывали листья, расчищая края крышки. Запах тлена усилился.
Вот! Вот только этого не хватало! Именно сегодня, именно сейчас! Фрэнк загодя потряс головой – вдруг опять заболели горло и глаза. Но жар, который он ранее ощущал у основания черепа, ушел; Фрэнк чувствовал себя покинутым всеми кораблем, навсегда запертым во льдах. М-да, чувство не ахти…
– Он пуст, – произнес Блэк севшим от холода и волнения голосом.
Скрип дерева, писк гвоздей, поддающихся натиску.
Крышка оторвалась.
И они увидели…
Ничего… Ничего они не увидели!
Несколько жухлых листьев упало на дно гроба, когда один из офицеров опустился на колени, внимательно, а точнее, туповато всматриваясь в…
Да нет там ничего! Совершенно ничего! За исключением ржавого пятна в одном из углов. И… кучки фекалий в другом. Фекалий, понятно? Дерьма, срань господня, дерьма!
Полисмен указал на внутреннюю сторону крышки:
– Глядите, глядите!
Было б на что! А впрочем…
Шершавая поверхность с рядом грубо выдолбленных отверстий покрыта… красно-коричневыми царапинами! Словно кто-то скреб крышку, пытаясь вырваться наружу. И скреб совсем недавно.
– Вот дерьмо! – сквозь зубы проконстатировал Блетчер. – Похоже, маньяку очень нравится это место.
Когда он поднял взгляд, то увидел, что Фрэнк идет прочь.
Блетчер поспешил вдогонку:
– Думаю, нам следует поговорить.
Фрэнк не ответил. Остаток пути до его «чероки» они прошли молча – вчерашние соратники, в одночасье ставшие яростными противниками. Серьезными противниками. Или как?
Фрэнк сел за руль.
Блетчер ждал.
Фрэнк не включал зажигания.
Блетчер ждал.
Наконец Фрэнк снизошел вежливой, но ни к чему не обязывающей фразой, если по большому-то счету:
– Садись. Подвезу обратно. До города. Или… Или ты на своем вертолете?
– Подвинься, умник!
– Я-то, положим, умник, а вот кое-кто…
– Кто – кое-кто?
– Кое-кто.
– Помолчи, а?
– Я-то, положим, помолчу, а вот кое-кто…
– Кое-кто тоже с удовольствием помолчит.
– О-о, мир сошел с ума!
– Мир таков, каков есть.
***
Они в полном безмолвии (на пари?) миновали сельские унылые, занесенные снегом окраины. Въехали в город.
Снова дождь. Еще один день, как две капли воды похожий на предыдущие. Холод, косые стрелы по стеклу, хандра.
И ничего не сделаешь: все дело в климате. Скачки давления, ломота в суставах и желание то ли выпить, то ли наложить на себя руки.
Фрэпк вдруг поймал себя на мысли, что самые зверские преступления совершаются именно в такие дни. Не слишком оригинальная мысль, однако истина всегда тривиальна. Непогода обостряет нюх у всех сумасшедших, и они, словно звери с вирусом бешенства, выходят на охоту. Жертва всегда найдется, был бы охотник.
Но одно дело, когда убийство совершается продуманно. Тут полиции и карты в руки: связи, угрозы, улики, всегда найдется ниточка.
Совсем иной случай сейчас. Аффект, безумие. Кто предскажет дальнейшие действия сумасшедшего? Только такой же сумасшедший.
Беда в том, что именно Фрэнк и есть тот самый безумец, такой же… Пусть беда, а не вина. Легче стало, мистер Блэк? То-то и оно!
Машины на шоссе ползли медленно, как обычно в полуденные часы.
Фрэнк включил радиоприемник и покрутил ручку настройки, пока не поймал классическую музыку. Классика нейтральна. Успокаивает нервы. Это поняли даже фермеры, которые теперь в момент дойки коров включают им Вивальди. Надои растут, фермерские доходы тоже. Что ни говори, победила волшебная сила искусства.
В зеркале он поймал отражение Блетчсра. Тот с повышенным интересом смотрел вперед, на череду автомобилей перед ними. Ой-ой, как интересно!
Стеклоочистители ритмично двигались из стороны в сторону, смахивая назойливые капли.
По приемнику – Бетховен. Пятая симфония. Любите ли вы Бетховена, как люблю его я? Когда судьба стучится в дверь. Па-па-папам! Па-па-па-пам!
Блетчер явно не любит. Терпел-терпел и дотянулся до кнопки, отключил-выключил.
– Не любишь Бетховена, Боб?
– Та-ак! «Старуха, дверь закрой!» Не люблю. Ему-то хорошо!..
– Кому?
– Бетховену! Глухая тетеря – сам не слышал, что писал, а мы тут дергайся!
– А ты не дергайся, Боб!
– Ага! Не дергайся тут… когда судьба стучится в дверь.
– Судьба? Все-таки веришь в судьбу, материалист ты наш?!
– Да как тебе сказать, Фрэнк…
– Не томи, старина. Что ты там припас на закуску?
– Ладно! Уговорил, речистый!.. В общем… Короче… Словом… Ай, да ну их всех и вся в задницу!.. Так вот! Один приятель был сегодня утром в анатомичке, осматривал труп. Парень по имени Уотте. Знаешь такого?
Фрэнк приподнял бровь:
– Теперь знаю. По фамилии, во всяком случае.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54