Но Эмма пообещала Оливии, что сошьет ей потрясающий пояс, и намеревалась любой ценой сдержать слово.
Пояс Оливии требовался для спектакля: миссис Маек, преподавательнице актерского мастерства, очень понравилось, как Оливия в прошлом году играла злую мачеху, и в этом ее утвердили на роль старшей принцессы. Эмма так обрадовалась за подругу, что решила сшить ей великолепный наряд, затмевающий прочие костюмы.
Само платье уже было готово и, вызывая всеобщую зависть, красовалось на вешалке в костюмерной: алого шелка, с черными атласными вставками, длинные рукава украшены манжетами из блестящего черного кружева, а подол расшит черным стеклярусом. Оливия то и дело бегала в костюмерную – полюбоваться на платье – и подолгу простаивала перед вешалкой в немом восхищении. Эмме оставалось только сшить к нему пояс, и вот теперь она нервничала и торопилась, боясь не уложиться в срок. Сегодня она успела нашить на пояс только две черные бусины, а пальцы уже отчаянно ломило.
– Хочешь, помогу? – внезапно предложила Доркас, сидевшая напротив Эммы за одним из больших рабочих столов в мастерской костюмеров.
– Нет, спасибо, я как-нибудь справлюсь, – отказалась Эмма, ловя непослушными ноющими пальцами очередную граненую бусину. Трудность заключалась в том, что все бусины следовало нанизать на отдельные крючки, пришитые к поясу: таким образом казалось, будто каждая бусина живет отдельной жизнью, а пояс переливался, как живой, чем-то напоминая змеиную шкурку. Особенно красиво выходило, когда на него падал свет: можно было подумать, что пояс расшит настоящими черными бриллиантами. Эмма подняла руку.
– Можно мне пойти попить воды? – слабым голосом спросила она мисс Зингер, преподавательницу шитья.
– Конечно, ступай. Ты не заболела, Эмма? – встревожилась учительница.
Эмма была белее мела, и работа у нее продвигалась непривычно медленно.
– Все в порядке, просто пить хочется, – сказала Эмма и вышла из класса.
В умывальной она попила воды из-под крана, потом подержала ноющие руки под холодной струей и приложила к вискам. Больше всего она боялась, что никогда уже не сможет летать.
Девочка не знала, сколько простояла в умывальной, глядя на свое бледное лицо в зеркало, но когда она вернулась в класс, то сразу же увидела, что в ее отсутствие на поясе появилось с десяток новых бусин.
– Я все-таки решила тебе помочь, – елейным голосом объяснила Доркас.
– Спасибо, – выдавила Эмма, хотя в глубине души колебалась, стоит ли такая услуга благодарности или же нужно насторожиться. С тех пор как Белла Доннер исчезла из академии, Доркас была воплощенное дружелюбие. Может, старается загладить свою вину? Может, она и ловушку со шнуром устроила, потому что Белла на нее надавила? Ох, подозрительно все это…
Зазвенел звонок на перемену. Эмма аккуратно сложила пояс: придется взять его с собой домой и заканчивать в выходные. Поэтому она пересыпала в карман пригоршню черных бусин, а в отдельный пакетик – небольшой запас крючков. Пятница, наконец-то пятница! Можно будет всласть выспаться в маленькой уютной комнатке над книжной лавкой, а потом не спеша пить с тетей Джулией какао…
Чарли тоже радовался наступлению долгожданной пятницы. Он горел нетерпением поскорее повидаться с расколдованным Рики Сверком. И не он один: всем, кто принимал участие в этой рискованной эпопее, хотелось наконец посмотреть, как выглядит бывший невидимка. Даже Танкред с Лизандром заявили, что присоединятся к компании и перспектива столкнуться с пауками и летучими мышами их не пугает.
– Бутафорским пауком вас больше никто пугать не будет, а настоящий, он же старая мерзкая летучая мышь, наверняка уже обретается где-нибудь над Трансильванией* Почему именно Трансильвания? В этих краях, согласно легенде, жил самый известный из вампиров, граф Дракула, который, помимо прочих обличий, умел превращаться и в летучую мышь. – Прим. переводчика.

, – жизнерадостно заявил Габриэль, усаживаясь с друзьями в школьный автобус.
– Кабы знать наверняка… – с сомнением пробормотал Чарли.
Дома Чарли ждал приятный сюрприз: вернулась любимая бабушка Мейзи. Когда Чарли вошел в дом, она как раз сидела за чаем с дядей Патоном. После пылких объятий и даже слез (Мейзи нередко на радостях пускала слезу) она поставила перед внуком тарелку своей фирменной жареной картошки с рыбой и объявила:
– У меня есть интересные новости!
– Слушай внимательно, Чарли, – серьезно заметил дядя Патон. – Это многое объясняет.
– Ладно. Я весь внимание. – Чарли даже вилку отложил.
Мейзи придвинулась к нему поближе:
– Итак, Чарли, как тебе известно, я ездила навещать свою сестру Дорис.
– Она поправилась?
– Спасибо, лапочка, ей гораздо лучше. Она намного старше меня и хорошо знает историю семьи. Ума не приложу, почему она так долго обо всем этом молчала, но…
Тут вернулась из магазина мама Чарли, и вновь пошли объятия и счастливые всхлипывания соскучившейся Мейзи. Чарли вздохнул.
– Терпение, друг мой. Сведения стоят того, чтобы подождать.
Эти слова дяди Патона заинтриговали изнывавшего Чарли еще больше.
Наконец все уселись за стол, перед мамой тоже появилась тарелка картошки с рыбой, и только тогда Мейзи, успокоившись, продолжила рассказ:
– Так на чем я остановилась?
– Что бабушка Дорис долго о чем-то молчала! – нетерпеливо подсказал Чарли.
– Ах да. И вот, представь себе, уже чуть ли не на смертном одре она вдруг шепчет мне: «Мейзи, когда я умру, сразу же забери из секретера мои бумаги. Не допусти, чтобы они сожгли документы!» А сама еле губами шевелит, бедняжка. Я, конечно, успокоила ее – мол, непременно заберу и сохраню.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81