выдвинь новую узаконенную фикцию; в таком случае ради твоего личного удобства Эндимион Хитровэн в будущем станет Кристофером Следопытом.
Мастер Натаниэль засмеялся.
– Надеюсь, мы сможем доказать это и без узаконенной фикции, – сказал он. – Суд над вдовой Бормоти происходил тридцать шесть лет назад, через четыре года после Великой засухи, когда, как обнаружила госпожа Златорада, Хитровэн уже был в Доримаре, хотя он всегда давал всем понять, что приехал значительно позже… А причина этого станет очевидной, если он уехал как Следопыт, а вернулся как Хитровэн. Кроме того, мы знаем, что он близок с вдовой Бормоти. Следопыт был травником, Хитровэн – тоже травник. А главное то, как ты испугал его своим вопросом: «Может ли у покойников идти кровь?» Ничто не заставит меня поверить, что этот вопрос мгновенно напомнил ему о липовых похоронах и о гробе с волшебными фруктами… Он мог подумать об этом потом, но не сразу. Нет, нет, надеюсь, смогу убедить тебя, и очень быстро, что в данном случае я прав, как был прав и в другом – это наша единственная надежда, Амброзий.
– Ну что ж, Нат, – ответил мастер Амброзий, – хоть ты и наговорил за полчаса больше чуши, чем многие люди за всю жизнь, я пришел к выводу, что ты не такой уж дурак, каким кажешься. И в конце концов в старой сказке Конопельки именно сельский дурачок насыпал дракону соли на хвост.
Мастер Натаниэль рассмеялся, весьма польщенный столь завуалированным комплиментом – Амброзий Жимолость редко говорил кому-нибудь комплименты.
– И как же ты собираешься ввести свою узаконенную фикцию, а? – спросил мастер Амброзий.
– О, я попытаюсь отыскать кого-нибудь из свидетелей этого суда, даже Копайри Карп, возможно, еще жив. В любом случае мне необходимо чем-то заняться. Сейчас Луд – не очень под ходящее для меня место.
Мастер Амброзий застонал.
– Неужели мы дожили до того, Нат, что ты вынужден покинуть Луд, и мы ничего не можем поделать против этой… этого… этой паутины лжи и всего этого шутовства и… иллюзии, если хочешь? Уверяю тебя, я совсем не защищаю Полидора и всех остальных, но, похоже, этот тип Хитровэн просто околдовал их.
– Но мы разрушим его чары, клянусь Золотыми Яблоками Запада, мы разрушим их, Амброзий! – бодро провозгласил мастер Натаниэль. – Мы выловим тени сетью Закона, и Хитровэн кончит на виселице, не будь я Шантиклером!
– Ну что ж, – сказал мастер Амброзий, – если ты уж так помешался на этом Хитровэне, то, может быть, тебе будет приятно иметь маленький сувенир на память о нем – вышивку, которую я нашел в гостиной у этой бормочущей старой уголовницы. И теперь, когда ее дело решилось, в вышивке больше нет надобности. (Разновидность «шелка», найденного в Академии, наконец определили: частично – как «барратиновую стеганую тафту», а частично – как «узорчатый мохер», после чего на мисс Примрозу наложили большой штраф и выпустили на свободу.) Я говорил тебе, как подпрыгнул доктор, когда увидел вышивку, хотя причина вполне понятна – он принял ягоды за разновидность волшебных фруктов. Я знаю, тебе так мало надо, чтобы пуститься во всякие фантазии! Бог знает, что ты способен обнаружить в этой вышивке! Я пришлю ее тебе сегодня вечером.
– Ты чрезвычайно добр, Амброзий. Уверен, что сувенир окажется весьма ценным, – с иронией сказал мастер Натаниэль.
Во время суда над мисс Примрозой судьи периодически передавали вышивку из рук в руки, но она ни в малейшей степени не помогла им определить различие между тафтой и мохером. У мастера Натаниэля она вызвала смутное чувство неловкости и скуки, так как напоминала бесконечную вереницу подарков от Черносливки ко дню рождения, вынуждавших его выдавливать из себя приличествующие случаю выражения благодарности и восторга. Он не надеялся, что сможет извлечь какую-нибудь полезную информацию из этой вышивки, но пусть Амброзию будет приятно.
Несколько минут они сидели молча, потом мастер Натаниэль встал и сказал:
– Это дело может затянуться, Брози, и, возможно, нам не удастся больше поговорить. Выпьем за здоровье друг друга чабрецового джина?
– Я не из тех, кто может отказаться от твоего чабрецового джина, Нат. Да и ты нечасто предоставляешь возможность его отведать, старый скряга, – ответил мастер Амброзий, пытаясь скрыть свои чувства под маской шутливости.
Когда приятель вручил ему стакан, наполненный ароматным напитком изумрудного цвета, он поднял его и, улыбаясь, начал:
– Ну что ж, Нат…
– Погоди минутку, Амброзий! – перебил его мастер Натаниэль. – У меня появилась идея. Давай дадим клятву, о которой я, должно быть, читал в какой-то старой книжке, когда был еще мальчишкой… Ее слова внезапно пришли мне на ум. Вот они: «Мы, Натаниэль Шантиклер и Амброзий Жимолость, клянемся живыми и мертвыми, прошлым и будущим, воспоминаниями и надеждами в том, что если Мечта придет просить милостыню к нашему порогу, мы впустим ее и обогреем у нашего очага, и мы не будем мудрее глупых и хитрее нищих духом и всегда будем помнить, что тот, кто оседлал Ветер, должен отправиться туда, куда понесет его этот Пегас». Повтори эту клятву, Брози.
– Клянусь Белоснежными Дамами Полей, ни когда в жизни не слышал такого напыщенного стиля! – проворчал мастер Амброзий.
Но, казалось, Нату во что бы то ни стало хотелось закончить эту абсурдную церемонию, и мастер Амброзий чувствовал, что в такую минуту наименьшее, что он может сделать, – это ублажить друга, ибо кто знает, что таит в себе будущее и когда они встретятся снова? Итак, уверенным и подчеркнуто будничным тоном он повторил за ним слова клятвы.
Когда и в какой книге нашел ее мастер Натаниэль?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83