– Амброзий, ты помнишь, как ты испугал Хитровэна своим вопросом – может ли у покойников идти кровь?
– Вряд ли я это забуду, – ответил мастер Амброзий с угрожающей улыбкой. – Но все объяснилось позапрошлой ночью на Полях Греммери.
– Да, но если предположить, что доктор подумал не о волшебных фруктах, а о чем-то другом… А что, если Эндимион Хитровэн и Кристофер Следопыт – одно и то же лицо?
– Но я не вижу никаких оснований, чтобы так думать. А если бы они и были, какая нам от этого польза?
– У меня такое чувство, что в этом деле кроется добрая пеньковая веревка, покрепче всех осенних паутинок фей.
– Ты имеешь в виду, что мы сможем повесить негодяя? Клянусь Урожаем Душ, ты – оптимист, Нат. Если кто-нибудь когда-нибудь и умирал спокойно в своей постели естественной смертью, то именно этот Бормоти. Но как бы там ни было, нельзя так просто проглотить эту возмутительную шутку, которую они вчера с тобой сыграли. Клянусь Копчиком Моей Двоюродной Бабушки, я думал, что у Полидора и всех остальных хватит ума не принимать участие в такой чепухе. Но дело в том, что этот негодяй Хитровэн может заставить их поверить во что угодно.
– Совершенно верно! – взволнованно воскликнул мастер Натаниэль. – Главное свойство фей – это иллюзия. Они способны на всяческие трюки – мы столкнулись с этим в зале с гобеленами. Как мы можем противостоять врагу, за которым стоит такая сила?
– Не хочешь ли ты сказать, что собираешься мириться с этим, Нат? – возмутился мастер Амброзий.
– Какое-то время я должен работать тайно, как крот. А теперь хочу, чтобы ты выслушал меня, Амброзий, и не ругал за то, что ты называешь «отклоняться от темы и быть банальным». Ты выслушаешь меня?
– Ну, конечно, если ты сможешь сказать что-то разумное, – ворчливо согласился мастер Амброзий.
– Тогда слушай! Как ты думаешь, для чего изобрели Закон?
– Для чего изобрели Закон? Куда ты клонишь, Нат? Я думаю, его изобрели, чтобы предотвратить грабежи, кражи, убийства и тому подобное.
– А ты помнишь, как мой отец говорил, что Закон заменил человеку волшебные фрукты? Все Волшебное таит в себе смутный обман, иллюзию. Но человек не может жить без иллюзий, поэтому он создал для себя другую форму иллюзий – узаконенный мир, объект, подчиняющийся единственному Закону – Закону человеческой воли, когда человек играет с фактами, как его душе заблагорассудится, говоря себе: «Если я захочу, то смогу сделать человека каким угодно старым, чтобы мой сын стал моим отцом; если я захочу, то превращу фрукты в шелк, а черное в белое, ибо этот мир я сам сотворил, и я в нем хозяин». И он населяет его чудовищем – человеком, похожим на механическую игрушку, который всегда ведет себя в точности так, как от него ожидают, и не больше похож на тебя или на меня, чем феи.
Даже если бы от этого зависела его жизнь, мастер Амброзий не смог бы удержать раздраженного мычания. Но он был человеком слова и не стал перебивать.
– За пределами узаконенного мира, – продолжал мастер Натаниэль, – другими словами, мира, который мы создали для собственного удобства, царит иллюзия – или реальность. И люди, живущие в ней, настолько же недосягаемы для нас, как если бы они жили на другой планете. Нет, Амброзий, не надо поджимать губы – все, что я говорил, в большей или меньшей степени можно найти в записках моего отца, а никто и никогда не считал его фантазером, – может быть, потому, что никто и никогда не брал на себя труд прочесть его книги. Должен признаться, что до вчерашнего дня я и сам их никогда не читал.
Говоря это, он взглянул на портрет покойного мастера Джошуа, сидящего в том же кресле, где в этот момент сидел он сам, и с лукавой улыбкой следящего за каждым движением своего сына. Нет, вне всяких сомнений, мастер Джошуа не был фантазером.
И все же… Было что-то не совсем обычное в этих ярких птичьих глазах и этом заостренном подбородке. Может быть, мастер Джошуа тоже слышал Звук?.. И спасался от него в узаконен ном мире?
Помолчав, мастер Натаниэль продолжал:
– Но то, что я собираюсь сказать сейчас, – это уже моя идея. Предположим, что все, происходящее на одной планете, планете, которую мы называем Иллюзия, отражается в другой, то есть в мире, каким мы хотим его видеть, узаконенном мире. Нет, нет, Амброзий! Ты обещал выслушать меня! (Ибо было очевидно, что мастер Амброзий забеспокоился.) Далее предположим, что одна планета реагирует на другую, но эти реакции могут быть прямо противоположны. Для примера: то, что на одной планете является духовным грехом, на другой превращается в уголовное преступление. А руки с пятнами сока от волшебных фруктов в мире иллюзий, в узаконенном мире превращаются в руки, запятнанные человеческой кровью! Одним словом, Эндимион Хитровэн превращается в Кристофера Следопыта!
Раздражение мастера Амброзия сменилось тревогой. Он стал опасаться, что у Натаниэля от недавних неприятностей помутился рассудок. Мастер Натаниэль рассмеялся:
– Мне кажется, ты думаешь, что я сошел с ума, Брози, но это не так, уверяю тебя. Скажу яснее: пока мы не сможем доказать, что этот тип Хитровэн виновен в чем-то в глазах Закона, он будет продолжать торжествовать над нами, смеяться над нами исподтишка и разрушать нашу страну во зло нашим детям, пока наконец весь сенат, кроме нас с тобой, последует, плача и завывая, за его гробом в Поля Греммери. Это наша единственная надежда разделаться с ним, Брози. Иначе мы с тем же успехом можем надеяться поймать мечту и посадить ее в клетку.
– Ну что ж, в соответствии с твоими представлениями о Законе, Нат, это будет несложно, – сухо заметил мастер Амброзий. – Ты, кажется, считаешь, будто в том, что ты называешь узаконенным миром, с фактами можно делать все, что угодно;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83