– А где находится эта ферма?
– Миль за шестьдесят от Луда, около деревни Лебедь-на-Пестрой.
– Лебедь-на-Пестрой? Так это же совсем близко от Эльфских Пределов! – возмущенно закричал мастер Натаниэль.
– Почти в десяти милях, – невозмутимо ответил Эндимион Хитровэн. – Ну и что из этого? Для фермы, где люди работают, чтобы обеспечить себя всем необходимым, десять миль – это такое же большое расстояние, как сто – в Луде. Однако при данных обстоятельствах я могу понять, почему вас смущает и даже пугает Запад. Ну что ж! Попробую придумать еще что-нибудь.
– Да уж придумайте! – проворчал мастер Натаниэль.
– И все же, – продолжал доктор, – вам совершенно не следует бояться этого района. На самом деле там мальчик будет намного дальше от искушения, чем здесь. Контрабандисты, кем бы они ни были, подвергаются большому риску, привозя фрукты в Луд, и они не станут переводить их на крестьян и батраков.
– Все равно, – упрямо возразил мастер Натаниэль, – я не собираюсь отправлять сына так близко к… определенному месту.
– Месту, которое для Закона не существует, да? – улыбнулся Эндимион Хитровэн.
Он наклонился и в упор посмотрел на мастера Натаниэля. Теперь его глаза были не только проницательными, но и добрыми.
– Мастер Натаниэль, я хочу обратиться к вашему здравому смыслу, – сказал он. – Я знаю, что здравый смысл – это всего лишь лекарство и как всякое лекарство действует недолго. Но, подобно маковому молочку, он часто приносит временное облегчение.
Какое-то время доктор сидел молча, словно заранее выбирая слова. Наконец он заговорил:
– Мы имеем несчастье жить в стране, граничащей с неведомым, а это может породить болезненные фантазии. Хотя мы смеемся над старыми песнями и сплетнями, именно из этих сплетен сплетается наша картина мира.
Он на секунду умолк, чтобы оценить свой каламбур, а затем продолжал:
– Но давайте хоть раз посмотрим фактам в лицо и назовем вещи своими именами. Страна Фей, например… Никто не помнит, чтобы там кто-то побывал. Вот уже для нескольких поколений это запретная земля. И, как следствие, любопытство, невежество и необузданная фантазия, объединив усилия, породили страну, где с золотых деревьев свисают рубины и жемчуг, а жители, ее населяющие, бессмертны и ужасны, так как обладают какими-то неземными способностями, и так далее. Но – и в данном случае я отнюдь не разделяю точку зрения некоего археолога, пользующегося дурной репутацией, – нет ни одной привычной вещи, которая, если на нее посмотреть под определенным углом, не стала бы волшебной. Представьте себе Пеструю или Дол, когда их воды несут на восток отблески закатов. Вспомните осенний лес или боярышник в мае. Майский боярышник – вот вам и чудо! Кто мог представить себе, что это кривое колючее старое дерево может стать таким прекрасным? Что же, все это для нас привычно, но что бы мы подумали, если бы прочитали их описание или впервые увидели? Золотая река! Пламенеющие деревья! Деревья, на которых внезапно распускаются цветы! Для постороннего взгляда Доримар вполне мог бы стать тем, чем является Страна Фей для живущих по эту сторону Гор Раздора.
Мастер Натаниэль вбирал каждое слово, словно нектар. Чувство безопасности бурлило у него в крови, как молодое вино…
От этого пьянящего напитка у него с непривычки слегка закружилась голова.
Эндимион Хитровэн глядел на него с легкой улыбкой.
– А теперь, – сказал он, – может быть, ваша милость позволит мне поговорить о вашем случае. Я думаю, вы страдаете от того, что можно назвать «болезнью жизни». Вы, если можно так выразиться, плохой моряк, и движение жизни сводит вас с ума. Под вами и вокруг вас, везде, со всех сторон вздымается и волнуется, течет, беспрестанно перекатывая волны, великая, неуправляемая и безжалостная стихия, которую мы зовем жизнью. Ее движение проникает вам в кровь, у вас кружится от него голова. Избавьтесь от морской болезни, мастер Натаниэль! Я не хочу сказать, чтобы вы перестали ощущать движение… Чувствуйте его, но научитесь его любить или, если не любить, то, по крайней мере, выдерживать, твердо стоя на ногах и не теряя голову.
На глазах мастера Натаниэля появились слезы, и он как-то застенчиво улыбнулся. В этот момент он, безусловно, чувствовал под собой terra firma Твердая почва (лат.).

, а нам всегда кажется, что любое наше настроение, пока оно длится, станет постоянным состоянием души. И в этот момент он был убежден – никогда больше он не будет страдать от «болезни жизни».
– Благодарю вас, Хитровэн, – пробормотал он. – Благодарю вас за ваши слова.
– Вот и прекрасно, – улыбнулся доктор, – тогда доставьте мне удовольствие вылечить вашего сына. Для меня самое большое удовольствие в жизни – лечить людей. Позвольте мне устроить для него поездку на эту ферму.
Находясь в таком настроении, мастер Натаниэль не мог ему отказать. Итак, было решено, что в ближайшем будущем Ранульф отправится в Лебедь-на-Пестрой.
Перед тем, как уйти, Эндимион Хитровэн сказал с какой-то странной торжественностью:
– Мастер Натаниэль, я хочу, чтобы вы запомнили одну важную вещь – никогда в жизни я не ошибался в выборе лечения.
Уходя от Шантиклеров, Эндимион Хитровэн потирал руки, посмеиваясь про себя.
– Просто не могу не быть хорошим врачом и не проливать бальзам на раны, – бормотал он. – Кроме того, это был крайне удачный прием. Иначе бы он никогда не позволил мальчику поехать туда.
Вдруг он вздрогнул и, прислушиваясь, замер. Откуда-то издалека доносился какой-то призрачный Звук. Может быть, это кричал петух вдалеке, а может, звенел чей-то тихий издевательский смех.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83