— Он улыбнулся. — Другими словами, вы поехали на машине прямо домой. По субботам вы не работаете, сегодня воскресенье. Ваша машина не трогалась с места с пятницы.
Я рассчитывал, что полиция заметит эту этикетку. Если бы этого не случилось, мне бы пришлось обратить их внимание на нее как-нибудь по-другому. Я слегка улыбнулся.
— А вам не приходило в голову, что я мог отнести ее тело на какой-нибудь пустырь поблизости и закопать там?
Литтлер снисходительно хмыкнул.
— Ближайший пустырь находится более чем в четырех кварталах. Представляется маловероятным, чтобы вы несли ее тело по улицам так далеко, даже ночью.
Трибер перевел взгляд с группы мужчин на моей клумбе.
— Альберт, поскольку ваши георгины все равно уже выкопаны, не хотите ли поменять свои Розовые Гордон на мои Янтарные Голиаф?
Я развернулся на пятках и прошествовал обратно к дому. Медленно приближался вечер, и постепенно, по мере того как Литтлер получал сообщения от своих людей, уверенность исчезала с его лица.
Темнело, и в полседьмого отбойный молоток в подвале смолк.
Сержант Чилтон вошел в кухню. Он выглядел усталым, голодным и расстроенным, брюки его были запачканы глиной.
— Внизу ничего. И вообще абсолютно ничего.
Литтлер сжал зубами трубку.
— Ты уверен? Вы везде смотрели?
— Клянусь головой, — ответил Чилтон. — Если бы тело было где-то здесь, мы бы его нашли. Люди во дворе тоже закончили.
Литтлер свирепо посмотрел на меня.
— Я знаю, что вы убили свою жену. Я чувствую это.
Есть что-то жалкое в том, когда обычно разумный человек взывает к своей интуиции. Но как бы то ни было, в данном случае он был прав.
— А не приготовить ли мне сегодня вечером печенку с луком, — бодро сказал я. — Целую вечность ее не ел.
С заднего двора в кухню вошел полицейский.
— Сержант, я только что говорил с этим... соседом Трибером.
— Ну и что? — нетерпеливо потребовал Литтлер.
— Он говорит, что у мистера Уоррена есть летний домик на озере в округе Байрон.
Я чуть не уронил пакет с печенкой, который вынул из холодильника.
Этот идиот Трибер со своей болтовней!
У Литтлера расширились глаза. Его настроение мгновенно изменилось, и он, довольный, засмеялся.
— Вот оно! Они всегда, всегда закапывают их на своей собственной земле.
Наверное, я побледнел.
— И ногой не смейте ступить на эту землю! С тех пор как я ее купил, я вложил в нее две тысячи долларов, а после вторжения ваших вандалов от нее ничего не останется.
Литтлер рассмеялся.
— Чилтон, захватите несколько прожекторов и соберите людей. — Он повернулся ко мне. — Ну, и где же находится ваше скромное убежище?
— Я категорически отказываюсь отвечать. Вы же знаете, я никак не мог добраться туда. Вы забыли, что по спидометру моего автомобиля видно, что я никуда не уезжал с вечера пятницы.
Он преодолел это препятствие:
— Вы могли перекрутить спидометр назад. Ну, так где же находится коттедж?
Я скрестил руки на груди, Литтлер улыбнулся.
— Я отказываюсь отвечать.
— Бессмысленно тянуть время. Или вы собираетесь прокрасться туда ночью, выкопать ее и закопать где-нибудь в другом месте?
— У меня нет подобных намерений. Но я настаиваю на своем конституционном праве хранить молчание.
Литтлер позвонил по телефону местным властям в округ Байрон, и через сорок минут у него был точный адрес моего коттеджа.
— А теперь слушайте, — угрожающе произнес я, когда он, наконец, положил трубку телефона. — Вы не смеете устроить там такой же погром, как здесь. Я немедленно позвоню мэру и добьюсь, чтобы вас уволили.
Литтлер был в хорошем настроении и потирал руки.
— Чилтон, проследи, чтобы завтра сюда приехали рабочие и все вернули на свое место.
Я проводил Литтлера до двери.
— Каждый цветок, каждый кусочек дерна, иначе я свяжусь со своим адвокатом.
Печенка с луком в тот вечер не доставила мне удовольствия. В половине двенадцатого раздался тихий стук в заднюю дверь, и я пошел открыть ее.
У Фреда Трибера был сокрушенный вид.
— Прошу меня извинить.
— Какого черта ты упомянул о коттедже?
— Мы разговаривали, и у меня просто сорвалось с языка.
Я с трудом сдерживал гнев.
— Они там все разрушат. И как раз после того, как мне удалось сделать отличный газон.
Взбешенный, я мог еще долго продолжать в том же духе, но взял себя в руки.
— Твоя жена спит?
Фред кивнул.
— До утра она не проснется. Ночью она никогда не встает.
Я взял шляпу и пиджак и пошел с Фредом к нему в подвал.
В прохладном месте под брезентом лежало тело Эмили. Я считал, что на некоторое время это вполне подходящее место. Вильма никогда не спускается вниз, за исключением тех дней, когда устраивает стирку.
Мы с Фредом перенесли Эмили обратно в мой дом и положили в подвал. Впечатление было такое, что там прошло сражение. Мы опустили ее тело в одну из глубоких ям и насыпали сверху около полутора футов глины и земли. На этом мы свою задачу выполнили. Фред выглядел несколько нервным.
— Ты уверен, что они не найдут ее?
— Конечно нет. Лучше всего прятать там, где уже искали. Завтра сюда вернутся рабочие. Закопают ямы и восстановят пол.
Мы поднялись в кухню.
— Я действительно должен ждать целый год? — жалобно спросил Фред.
— Безусловно. Мы не можем шутить с такими вещами. Месяцев через двенадцать или около того ты можешь убить свою жену, а я спрячу ее у себя в подвале, пока у тебя в доме не закончат поиски.
Фред вздохнул.
— Как еще долго ее терпеть! Но все правильно, мы честно бросили монету, и ты выиграл. — Он откашлялся. — Ты ведь не всерьез это сказал, правда, Альберт?
— Что сказал?
— Что никогда больше не будешь играть со мной в шахматы?
1 2 3 4