– Док, – сказал он. – Я думаю, мы делаем успехи, и чувствую, что мы на пути к разгадке. Теперь перейдем к дальнейшим подробностям. Вы подтвердили, что спермы было намного больше. Ну так насколько же все-таки?
Док поднял стакан и осушил его на этот раз до дна.
– Все трое были заполнены ею до краев. Она просто выливалась из них. – Он передернулся:
– В каждой было не меньше литра…
Дженкинс налил еще виски.
– В случае с Прю, – решил он больше ничего не скрывать от Джулиана, – небольшое количество спермы было и в желудке тоже. Но я уверен, и не вздумайте спрашивать меня почему, что то была не сперма насильника.
– Вы правы, – согласился Джулиан, – но совсем не в том, в чем уверены. В отличие от многих других насильников, и агрессивных, и тех, кто прячется по кустам, у этого нет абсолютно никакого интереса к оральному акту.
– Вы чертовски уверены в себе.
– Доктор Дженкинс, – сказал Джулиан, машинально переходя на формальную британскую манеру общения, – вы обследовали девушек. Вы один видели собственными глазами, что сотворил с ними насильник. Вы единственный, кто может рассказать мне о всех последствиях насилия. Время щадить друг другу нервы уже прошло. Мы говорили о возможности того, что орган у насильника больше обычного мужского. Но во сколько раз? В два? В три? Что вы можете сказать, исходя из экспертизы жертв?
– Вы все равно мне не поверите, – ответил Док.
– Ну, а вы все же попробуйте убедить.
– Судя по состоянию тел девушек, разрывам тканей, массивным кровотечениям, смертельным последствиям повреждений… – Док опять осушил стакан, – я бы сказал, что эта треклятая штуковина должна быть размером, как минимум, с мою руку. – И Док для наглядности вытянул левую руку. Ничего подобного у нормальных мужчин не наблюдается, – добавил он. – Такое скорее можно встретить в зоопарке.
Джулиан задумчиво кивнул.
– Странно, – произнес он, как бы обращаясь к самому себе, – кто-то сегодня уже приводил аналогию с животными. – И вспомнил, что Тим упомянул коня.
Док решил уточнить:
– Погодите. Я ведь не утверждал, что думаю о том, что это было животное…
– Знаю, знаю, – прервал его Джулиан.
– Ни возле Гвен, ни возле Мэлани не было обнаружено ничего похожего на следы животного…
– Конечно, нет. Мы ведь ищем не совсем животное. Но мы ищем и не совсем человека. Мы ищем редкое существо, которое не вымирает лишь по одной причине: время от времени происходит совокупление представителя этого вида с человеком, и таким образом род продолжается. Оно убивать не хочет. Оно хочет лишь иметь потомство. Но физические размеры делают эту связь смертельной для женщины. Оно само об этом не догадывается, ибо слепо в отношении всего, кроме всепоглощающего сексуального влечения, во имя рождения себе подобных. Редко, может быть, один или два раза за всю новейшую историю ему удалось сделать выжившую женщину беременной. В таком случае родится ребенок. И этот гибрид вырастает, заводит своих детей. С каждым новым поколением нечеловеческая наследственность становится все более размытой, она слабеет и слабеет, становясь невидимой, недоступной для обнаружения существующими методами исследований. Поэтому такой человек для окружающих вполне нормален. Но что-то происходит, и наследственность эта вдруг начинает вырываться наружу и доминировать, тогда…
Телефонный звонок прервал Джулиана. Доктор не снял сразу трубку. Он повернулся к собеседнику:
– У этого редкого существа есть какое-нибудь название?
– Несколько, – ответил Джулиан, – одно из них – ИНКУБ.
– Доктор Дженкинс, – наконец отозвался Док на звонок. Через минуту лицо его исказила гримаса шока.
– Нет! – прошептал он, – о, Боже, нет, Хэнк. Я еду…
Рука доктора буквально уронила трубку. Шок на лице сменила брезгливость, как будто он дотронулся до мерзкого существа, о котором они только что говорили.
– Что, еще одна? – не веря в догадку спросил Джулиан.
Доктор посмотрел на него потерянно.
– Не одна, а две: номер четыре и пять…

23

Аните Грант было сорок, когда она умерла. Она всегда слыла красивой цветущей женщиной. Красивой она оставалась и до самого смертного часа. Здоровье, свою безграничную энергию, любовь к спорту, жизни вообще она потеряла в одну минуту. Ей было тогда тридцать семь лет. Если бы самый изощренный изверг попытался найти способ, чтобы свести женщину ее натуры с ума и подвергнуть бесконечной пытке, то и он не придумал бы лучшего способа, чем было ее существование в последние годы. Судьба приковала Аниту к постели и инвалидной коляске, что было непосильным, дьявольским испытанием.
И тем не менее Анита Грант никогда не роптала. Воля ее оставалась несгибаемой, улыбка всегда бодрой, вера в Бога стала сильнее, чем была раньше. И только в редкие моменты, когда она оставалась в одиночестве, Анита позволяла себе заплакать. Но и тогда она плакала не о своей доле. Она омывала слезами участь дочери, вынужденной бросить учебу и пойти работать, чтобы прокормить мать-инвалида и себя. И еще она оплакивала мужа, веселого Джона, как они его всегда называли, которого погубил слепой рок в самом расцвете лет и сил.
«Я не имею права так рассуждать, – часто говорила Анита себе. – Если судьба слепа, то это должно означать, что и Бог слеп и глух к мольбам людей и их надеждам. Если допустить, что судьба слепа, то жизнь тогда не более чем просто случайность, бесформенная и бессмысленная. Тогда может статься так, что добро будет наказано, а зло восторжествует».
– На все была воля Божья, – утешал ее преподобный Китон.
И она верила, потому что в противном случае просто бы рехнулась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69