— Много вы знаете, — заметил я. Мне вспомнился один вечер двадцать лет назад. Но тут вернулся Кристофер и помешал моему сентиментальному путешествию в прошлое. Я обратился к нему: — Как вы думаете, Кристофер, была ли у меня в жизни настоящая любовь, когда я был молод?
Он улыбнулся немного горько, как мне показалось, и ответил:
— Надеюсь, вас миновала чаша сия, — а потом, как бы рассуждая сам с собой, добавил. — А впрочем, кто знает, возможно, ради любви стоит страдать.
— Конечно, стоит, — послышался сдавленный голос Филиппа: Тони зажала ему рот рукой.
Кристофер рассмеялся и попросил меня подвинуться.
— Мне надо хоть чуть-чуть передохнуть от этой адской машины, — объяснил он, показывая на приёмник.
Когда он усаживался, в каюту вошла своей лёгкой походкой Эвис — элегантная и обаятельная Эвис, единственная на яхте, кроме меня, полностью одетая. Она поздоровалась со всеми, как всегда, спокойно и ровно, вполголоса сказала Кристоферу: «Доброе утро, милый!» — и села рядом со мной напротив Уильяма.
— А почему бы нам не выключить приёмник? — жалобно, ни к кому не обращаясь, спросил Филипп. — Он орёт во всю мощь, а мы каждое утро собираемся здесь и мучаемся от этого рёва.
— Традиция, мой мальчик, — встрепенулся Уильям. — Равно как член Совета графства и закрытые школы. Сделали раз, сделали два… так и осталось на веки вечные.
— Ну-у, Уильям, ты начинаешь ожесточаться, — заметила Тони. — С возрастом, правда, это проходит. — Она взяла в рот сигарету и спросила: — У кого найдутся спички? У Филиппа их никогда не бывает. У тебя есть, Уильям? А у тебя, Кристофер?
Кристофер вынул из кармана пижамы коробок и бросил его Тони. Коробок упал на пол.
— Не очень-то ты любезен, — проворчала Тони. — Она перегнулась и подняла спички.
— Он всегда такой до десяти утра, — подтвердила Эвис.
— Жалкие создания эти мужчины, — заметила Тони. — Ну, пойду приведу себя в «божеский вид, чтобы доставить им удовольствие, хотя они этого и не заслуживают.
Она не спеша прошествовала к выходу, Филипп в своём углу откинулся назад и глубоко вздохнул.
— На редкость интересная девушка, — заметил я.
— Приятно это слышать. Хороший вы человек, старина, — отозвался Филипп.
Мы сидели и молча слушали музыку. Потом Филипп поднялся и заявил:
— Пойду-ка я тоже сполоснусь и побреюсь. Тощища ужасная — каждый день одно и то же, когда-нибудь возьму да и перестану умываться и отращу себе длинную бороду.
— Вряд ли тебя даже на это хватит, — поддразнил его Кристофер, но Филипп уже исчез за дверью.
Уильям вытянул ноги и сказал:
— Нам с Кристофером тоже не мешало бы одеться. Нельзя же целый день щеголять в пижамах.
У Эвис чуть дрогнули в улыбке губы, она предложила мне подняться на палубу, пока Кристофер и Уильям переодеваются. Я с радостью согласился: в каюте нечем было дышать, и, кроме того, я начал серьёзно опасаться, что от этого грохота у меня лопнут барабанные перепонки. Эвис и я за ней следом — какие стройные ножки, прости меня, господи! — поднялись на палубу и замерли. Яхта так легко и бесшумно скользила по притихшей воде, что казалось, будто время остановило свой бег.
Мы решили пойти к Роджеру поболтать с ним немного. Вдруг Эвис схватила меня за руку и рванулась вперёд, к штурвалу. Внезапный страх охватил меня, и я бросился за ней. Когда я догнал её, она уткнулась лицом мне в плечо и дрожащим пальцем показала вниз. Я увидел тонкую струйку крови, потом Роджера, и у меня волосы зашевелились на голове.
Яхтой управлял мертвец.
Глава третья
Я ТОЛКАЮ ДРУЗЕЙ НА НОВОЕ ПРЕСТУПЛЕНИЕ
Зрелище было жуткое. Как большинство людей моего поколения, я на своём веку повидал немало случаев насильственной смерти. Некоторые воспоминания останутся живы до конца моих дней. Мне, например, привелось пройти по полю сражения в Ипри спустя всего лишь несколько часов после первой газовой атаки. Я попал в Дублин на пасху 1916 года и бродил по улицам, усеянным трупами; казалось, здесь приложил руку какой-то злобный шутник, придав мёртвым телам причудливые позы: мальчик, как бы распятый на стене, с удивлённо раскрытым ртом, а в метре от него — полная краснощёкая старуха, прикрывающая своим телом детскую коляску, из которой ручьями вытекало на тротуар виски.
Но в жизни своей я не видел ничего более ужасающего, чем вид мёртвого Роджера. Он сидел, привалившись спиной к наружной стенке каюты, зажав румпель между телом и согнутой в локте рукой. Чёрная дырочка на рубахе и тонкая струйка крови, вытекающая из неё, приковали все моё внимание, и я стоял, не в силах двинуться с места. Когда же наконец я заставил себя взглянуть на его лицо, я весь похолодел от ужаса — на его лице застыла весёлая, приветливая улыбка, какой он обычно встречал друзей.
Эвис стояла, вцепившись в мою руку, её била нервная дрожь. Внезапно она истерично рассмеялась, и смех этот казался откликом на неживую улыбку Роджера.
— Иен, — произнесла она заплетающимся языком, — это нелепость какая-то. Это просто невероятно.
Её напряжённый голос звучал у меня в ушах, и на какое-то мгновение я тоже ощутил нереальность происшедшего: у меня было такое чувство, будто кто-то сыграл с нами злую шутку. Но я тут же постарался трезво взглянуть в лицо фактам.
— Нет, дорогая, это так же верно, как то, что я стою перед тобой, — сказал я. — Надо позвать всех сюда. Уильям! — крикнул я. — Поднимись-ка, пожалуйста, на палубу. Произошла пресквернейшая история. — Тогда я даже не заметил, как нелепо прозвучали мои слова в этой трагической ситуации.
Уильям взбежал по кормовому трапу на палубу. Он был по пояс голый. Увидев Роджера, он понял все с одного взгляда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82