нам нужны показания из отеля, нужно определить, сколько времени потребуется между принятием дела к рассмотрению и слушанием, сколько пройдет времени, пока постановление суда не войдет в силу. Обсуждая все это, я совсем позабыл, что в разговоре с Гетлифом было выдумано, а что было правдой. Беседа наша текла буднично и прозаично, но мне она казалась возвышенной.
На следующий день ноябрьские облака все так же низко нависали над городом, и когда я выглянул из окна моей квартиры – занавеси не были задернуты и в воздухе висело отражение лампы – я увидел помрачневший парк. Я напряженно прислушивался к шуму лифта, потому что в этот день Маргарет впервые пообещала прийти ко мне. Оставалось еще десять минут, я ждал ее к четырем, но прислушиваться я начал гораздо раньше. Через пять минут донесся скрежет и лязг древней машины, и я вышел на темную площадку. Освещенный лифт медленно поднимался, и вот в дверях показалась она: щеки ее разрумянились от холода, руки были засунуты в рукава меховой шубки, а глаза блестели, словно, очутившись в тепле, она воспряла духом. Она прильнула ко мне, мои руки ощутили нежный мех шубы. После первого поцелуя, все еще оставаясь в моих объятиях, она сказала:
– Я мечтала о том, как буду с тобой. – И добавила: – Мы так давно не виделись.
Она сняла шубку, движения ее были уверенными, плавными, спокойными; она наслаждалась; она была совсем другая, чем та женщина, которая убежала от меня на свадьбе Гилберта; я был восхищен и одновременно озадачен. И все-таки я чувствовал, что, как она ни весела, она все еще старается себя обмануть.
Маргарет расположилась на тахте, протянув ноги к электрокамину, а я сел рядом и обнял ее. Все было так просто, так по-домашнему, будто мы никогда и не расставались.
– Прости меня за тот вечер, – сказала она.
– Я испугался.
– Напрасно.
– Я не мог поверить, что это конец.
– Не так легко положить всему конец, – сказала она насмешливо, до в глазах ее была ласка.
– Надеюсь, что не легко, – отозвался я. – Нет, я не только надеюсь, я уверен.
– Верь в это всегда, – воскликнула она, кладя голову ко мне на плечо.
Мы оба смотрели в окно, небо еще больше помрачнело и надвинулось, и нам видны были только отражения комнатных ламп. Мы были в том восхитительном и обманчивом состоянии, которое приходит вместе с неосознанным желанием, и чувствовали это друг в друге.
– Не хочется даже шевелиться, – сказала она.
Через некоторое время, – быть может, прошло всего несколько секунд, – она выпрямилась и взглянула на меня. У нее был спокойный и решительный вид человека, разрубившего запутанный узел. В бессонные ночи ей, как и мне, все казалось просто, но наступало утро, и узел оказывался все таким же запутанным. В тот вечер она наконец почувствовала, что решение найдено.
– Что бы мы ни сделали, легкого пути у нас не будет, верно? – спросила она.
– Да.
– Ведь легко не бывает, – продолжала она, – когда приходится решать судьбу стольких людей.
Я еще не нашел ответа, когда она повторила:
– Я обязана заботиться не только о нас с тобой, но и еще о двоих.
– Неужели ты думаешь, что я забыл о Джеффри и о ребенке?
– Ты же не хочешь, чтобы я их обидела. Для тебя я готова на все, я твоя, но их обидеть я не могу. – В ее глазах отражалась страстная любовь и непреклонность. Она сказала: – Вот что я вынуждена предложить. Нам придется все скрывать. Я никогда не думала, что пойду на это, но я сделаю это ради тебя, сделаю, потому что не могу без тебя. Будем скрывать, я расскажу только Элен, чтобы иметь возможность уходить из дому; правда, я не сумею бывать у тебя чаще, чем один-два раза в неделю, но зато мы будем по-настоящему счастливы. Это выручит нас. Мы сможем так жить всю жизнь и будем счастливее, чем большинство людей.
Краска на ее щеках, обычно бледных, взволновала меня. Я отошел к камину. Я смотрел на нее и чувствовал, что никогда еще меня не влекло к ней с такой силой. На меня нахлынули воспоминания о нашей близости, о словах, которые мы шептали друг другу; меня потрясла случайно пришедшая на память сцена, как я поднял ее, обнаженную, перед зеркалом, – сцена эта пришла из такой глубины, что стала почти осязаемой.
Я думал также о том, как идеально было бы иметь ее своей любовницей; эта связь вознаградила бы меня тайными радостями, о которых я мечтал, ничего от меня не требуя, и избавила бы от необходимости менять мою жизнь.
Такого соблазна я еще никогда не испытывал.
Потом я услышал свой голос, хриплый и резкий:
– Нет.
– Почему нет?
– Я хочу все или ничего.
– Как это может быть?
– Так должно быть.
– Ты хочешь слишком многого.
– Думала ли ты, – спросил я, – во что превратится для тебя тайная связь? Сначала в ней будет своя прелесть, конечно, будет, – ведь тот, кто живет без тайны, всегда жаждет секретов и риска. Но вскоре тебе это надоест, ты увидишь, что все это лишь нагромождение лжи. Станешь все больше и больше тяготиться этой связью, она начнет омрачать твои отношения с другими людьми. Ты не привыкла обманывать. И поэтому не сможешь вести себя так, как тебе бы хотелось…
– Боюсь, ты прав, – сказала она. – Но если это избавит от боли других, то неужели я не сумею выдержать?
Стиснув рукой каминную доску, я ответил как мог просто:
– Меня не избавит.
– Этого я боялась.
– Я говорю не о ревности, а о том, чего лишаюсь. Если я соглашусь на твои условия, я потеряю то, чего больше всего хочу. Я сейчас думаю не о тебе, я думаю только о себе.
– Я рада, – сказала она.
– Я хочу, чтобы ты была со мной всегда. Я надеюсь, что мы будем счастливы, но поручиться за это не могу. Ведь ты знаешь лучше, чем кто-либо иной, что я не умею жить бок о бок с другим человеком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116