из тумана донесся дряблый взбульк, дядя Жора начал наматывать леску на катушку и шепотом выматерился. -- ...! Оторвалась! Такая хорошая блесна была!С вашей болтовней тут ничего не поймаешь... Сидят, понимаешь, лясы точат...
Мы стали сочувственно выяснять, как оторвалась блесна -- от развязавшегося морского узла на леске, или ее оторвала рыба? Ни проронив ни слова, дядя Жора порылся в рюкзаке и вытащил новую блесну -- с красными перышками под окуня. Мы отвернулись к своим поплавкам, чтобы не сглазить его рыбацкое счастье и не прозевать своего. Дядя Жора сопел, шуршал курткой и, встав в полный рост, попросил: "Пригнитесь, а то зацеплю!". Придерживая удочки, мы с батей присели на дно лодки, и услышали, как дядя Жора раскручивает над головой спининг, чтобы закинуть блесну подальше. Лодка резко наклонилась в одну сторону, в другую, скакнул котелок, и я услышал мат-перемат и удивленный всплеск сонной воды, в которую рухнул дядя Жора. Лодка выровнялась, качнулась на волне, но тут же ее нос задрался вверх -- то фыркающий дядя Жора крепкими руками притопил корму, стараясь быстрее влезть обратно. Я бросились ему на помощь, и лодка еше выше задрала нос, словно собиралась выйти на глиссирование. "Назад! -- неожиданно рявкнул отец. -- Он сам!"
Корма двухвесельной прогулочной лодки (а именно таковой следовало считать отвязанную от мостков посудину) имела фасонистую полукруглую спинку, которая и мешала теперь дяде Жоре забраться обратно.
--Только не суетись! -- тихо и властно сказал отец.
-- Я не суечусь, -- отплевывался от воды дядя Жора. -- Мы и не такое видали! Хрен ли нам... Ты же знаешь, я висел в небе над Сахали... твою мать, сапоги бы не потерять
Мы с отцом присели в носу лодки, чтобы понизить центр тяжести и не дать дяде Жоре перевернуть ее.
Сделав несколько попыток выпрыгнуть из воды и лечь на спинку кормы животом, дядя Жора вопреки окрикам отца попробовал проникнуть в лодку с борта -- именно такая позиция, как совершенно негодная, перечеркнута красным крестом на плакатах по правилам поведения на воде -- и чуть не перевернул нас вместе с рюкзаком, звонким котелком, острым топороми удочками...
-- Осел! -- заорал отец. -- Цепляйся за корму, и мы шпарим к берегу, в воде теплее.
-- Гребите! -- согласился дядя Жора, цепляясь за корму. --Да побыстрее! Замерзну!
Мы с отцом быстро вставили весла и закрутили головами, высматривая направление, в котором нам следовало буксировать попавшего в беду дядю Жору.
-- Куда? -- в один голос воскликнули мы.
Туман и не думал рассеиваться. По моим прикидкам, мы были метрах в двухстах от берега, но самого берега не видели. Обещанный холм с палаткой могучуять только сам дядя Жора, своим феноменальным чутьем и чувством ориентировки выбравший место для рыбалки.
-- Туда! -- приподнимаясь над кормой, ткнул пальцем дядя Жора. -Кажется, туда. Только быстрее -- холодно!
Мы налегли на весла. Дело было нешуточное. Если дядя Жора ошибся, мы удалялись от берега, продлевая его страдания. Если плыли правильно, в воде ему предстояло пробыть минут десять. А что на берегу? Потухший костер и холодная палатка? Тут любую болезнь подхватишь, не говоря уже о сердце. Лодка двигалась медленно.
-- Спокойно! -- сказал отец. -- Перестаем на минуту грести! Кирилл, следи, чтобы лодку не развернуло.
Он достал из рюкзака фляжку с капитанским можжевеловым джином и протянул брату, чтобы тот согрел внутренности и избежал хотя бы воспалений. Снял с его головы мокрую шапочку и потуже нахлобучил ему свою фетровую шляпу.
-- Джин в воде -- это классно! -- воскликнул дядя Жора, показываясь над кормой в шляпе и с фляжкой в руке. Он жадно приложился к фляжке и вернул ее отцу. -- У меня в рюкзаке бутерброды! Нет, бутерброды не надо... Гребите, гребите!
Мы торопливо заработали веслами.
"Жора, ты как?", -- периодически интересовался отец, глядя на пальцы, вцепившиеся в спинку кормы. Дядя Жора показывал большой палец и просил еще выпить. Потом он сказал, что поплывет вместе с фляжкой -- так удобнее: не придется останавливаться. Я тревожно вертел головой, надеясь быстрее увидеть берег, а когда дядя Жора, хорошенько согревшись, стал протяжно командовать: "И-и-и раз! И-и-и два!", мне показалось, что чуть правее нашего курса кто-то крикнул. Отцу тоже показалось, и мы перестали грести, прислушиваясь.
-- Э-ге-ге! -- закричал отец, и с берега отозвались: "Эй, на лодке! Греби сюда!"
-- А ты кто? -- крикнул из воды дядя Жора.
-- Сейчас узнаешь... -- где-то совсем неподалеку пообещал мужской голос и запоздало представился: "Ефим я..."
Мы с отцом усердно продолжили грести. Только бы дядя Жора не околел в этой студеной водице. Какой такой Ефим?
На берегу в сухом сизом ватнике стоял вчерашний лодочник. Ему было нехорошо.
Дядя Жора, тяжело ступая, вышел из воды. С него текло. Мы с отцом принялись стягивать с него разбухшую куртку, сапоги, брюки... Ефим кружил вокруг нас ипокачивал головой, словно постиг в своей жизни нечто новое.
-- Лодку-то брали... на троих, -- повеселевшим голосом напомнил Ефим, заглядывая дядьке в лицо, -- а стакан налили один. -- Смекаешь?
-- Где ты видишь троих? -- стучал зубами дядя Жора, натягивая на голое тело мой свитер и штаны.
-- А как же! -- удивленно сказал Ефим и потыкал в нас пальцем: -- Вот ты, вот он, и вот парень. А? -- в голосе появилась неуверенность. -- Он в куртке, а ты без куртки... На нем брюки, а ты без...
-- Да вот моя куртка лежит, -- дядя Жора прыгал на одной ноге, пытаясь другой попасть в штанину. -- Протри глаза.
Отец неподалеку размашисто ухал топором, заваливая сухую сосенку.
-- Не, ребята, я не понимаю, -- заволновался Ефим. -- Вы что, хотите меня надинамить?
1 2 3 4 5 6 7