– Зачем же вы расстались?
– Он вдруг признался, что больше не любит меня, – горько сказала девушка, – и предложил встречаться – просто для секса, а я так не могу.
– Я смотрю, он был парень не промах, – заметил Караев.
– А вы знаете, он тоже был кавказец.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Ничего, – Маша пожала плечами, при этом одеяло сползло вниз, обнажив маленькую грудь. Девушка торопливо закрылась.
– Ты питаешь слабость к брюнетам? – спросил Караев.
– Нет, это просто совпадение, опять же: вы не очень-то брюнет.
Караев приподнялся и заглянул в зеркальный шкаф, стоящий у стены.
– Это сейчас у меня серебро в лице появилось, а раньше был жгучим брюнетом.
– И многих вы сожгли? – кокетливо спросила Маша.
– И не сосчитаешь.
– А знаете, мы с Ашотом оба были девственниками.
– Как, – в притворном ужасе воскликнул Караев, – он был армянин?!
– Да, а как вы догадались? – удивленно спросила Маша.
– Это трудно было сделать – такое редкое имя! Неужели мне дорогу перешел армянин? Нет, я не переживу этого!
– Почему? – удивилась Маша.
– Сначала они оттяпали у нас Карабах, а теперь и до девушек добрались! Какой удар! Я должен срочно выпить.
Он поднялся и вышел из спальни. Когда вернулся – с рюмкой в руке – Маша спала, или делала вид. Караев вдруг почувствовал к ней жалость, потому что спящий человек беззащитен. Он тихо присел у изножья, но кровать скрипнула, и девушка открыла глаза.
– Извини, я тебя разбудил.
– Вас так долго не было, что я задремала.
– Знаешь, что я вспомнил? У меня был друг в юности, он был влюблен, и – я сейчас припоминаю – девушка была армянкой.
– Неужели? Бедный, представляю, каково ему было, вы ведь над ним тоже издевались.
– Да нет, представь себе, в то время мы жили дружно с армянами, да и я был добрее.
– Как интересно, расскажите! Пожалуйста.
– Ну, не знаю, это долго.
– А вы куда-то торопитесь? Я – нет, до утра времени много.
– Пожалуй, – задумчиво сказал Караев, – расскажу, только название придумаю.
– А без названия нельзя разве?
– Нет, конечно – что это за рассказ без названия! Никак невозможно. Историю эту мы назовем «Любовь и голуби».
– Что это за плагиат?
– Ну что поделать, в этой истории тоже была любовь, и были голуби. Повесть мы назовем «Любовь и голуби». Или, если хочешь, «Любовь энд голуби». Или, чтобы совсем уже обойти закон об авторском праве, – «Повесть о любовном томлении и голубиной стае». Итак.

Повесть о любовном томлении и голубиной стае

– Дело было в Баку весной 1975 года, – начал Караев.
– Какой ужас – меня еще на свете не было.
– Я и мой приятель Али маялись от безделья или, вернее, коротали время, оставшееся до ужина. Разглядывали прохожих…

…Али сказал, указывая куда-то вниз:
– Я бы ее проводил.
Ислам приподнялся на локте, посмотрел в указанном направлении и увидел женщину, переходящую дорогу.
– Старая, – сказал он.
– Ты глупый мальчишка, – снисходительно заметил Али, – и ничего, подчеркиваю, ничего не понимаешь в женщинах: конечно, она старовата, ей лет тридцать, не меньше, но это же самый кайф. Знаешь хохму? Один другому говорит: «Немножко денег – и я достану тебе самую сексуальную женщину на свете». Тот платит и получает семидесятилетнюю бабушку, и при этом слышит: мол, у нее лет тридцать уже не было мужчин, представляешь, сколько страсти в ней накопилось!
Али захохотал и стал двигать плечами, подражая походке женщины.
– Не смешно, к тому же она худая.
– Кто, бабушка? – недоуменно спросил Али.
– Эта тетка внизу, – пояснил Ислам.
Нет, все-таки ты безнадежен, – огорчился Али, – разве ты не знаешь поговорку: «Носить надо чарых Туфли с загнутыми носами.

, а любить надо худых»?
Ислам достал из кармана пачку «Интер» и протянул Али. Тот щелчком выбил сигарету, закурил и замолчал.
– Может, и мне дашь прикурить? – язвительно спросил Ислам.
– Извини, склероз начинается, – сказал Али и пояснил: – Склероз – это старческое слабоумие, если ты русский плохо знаешь, – и ухмыльнулся, потому что сам говорил по-русски хорошо, но с жутким акцентом и часто путал слова. И вообще, он был даже не азербайджанец, а лезгин.
– Это я-то плохо русский знаю? Да меня, если хочешь знать, везде за русского принимают, даже на нервы действует, – возмутился Ислам.
Али не ответил, откинулся на спину и стал мастерски пускать табачные кольца. Они лежали на крыше трехэтажного здания, в котором размещалось общежитие профтехучилища. Лежать было не очень удобно, поскольку кровля была крыта по-современному, шифером, а не залита киром, и поката. Поэтому, чтобы не свалиться, они упирались ногами в железную ограду, идущую по периметру крыши.
– Только май месяц, а солнце уже печет, что летом будет! – сказал Ислам.
– Летом будет жарко, – уверенно заявил Али. Ислам посмотрел на него и заметил:
– До чего же ты умен, каждый раз удивляюсь.
– А у нас в семье восемь человек детей, – гордо сказал Али, – и все такие.
– Ничего себе, восемь человек, пахан твой маму совсем не жалел! Разве можно такую нагрузку давать?
– Это не нагрузка, это любовь, а от любви бывают дети, чтобы ты знал, – ответил Али. И добавил: – Жрать хочется, умираю уже, а до ужина еще целый час.
– Кури, легче станет.
– Черта с два, мне от сигарет еще больше жрать хочется. Он приподнялся на руках и сел, озирая окрестности, затем воскликнул:
– Смотри, Виталик к чувихе клеится.
Ислам тоже сел и стал смотреть. За небольшим пустырем стоял жилой дом, вдоль которого, держась от девушки на расстоянии, шел Виталик, сосед Али по комнате.
– Он ее уже неделю фалует, – сказал Али, – у нее брат голубятник, его Черемисин знает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20