До метро пошли пешком. Наташа
держала меня под руку, крепко, крепко прижавшись. Я успокоился. Таяло,
как лед, напряжение, даже легче стало дышать.
И тут меня осенила простая, как репа, мысль.
Я даже остановился.
- Так ты ждала звонка Марины, потому что у тебя не было денег на гер-
бовые марки?
Наташа ничего не ответила, смотрела вниз, потом утвердительно кивнула
головой.
Я набрал полные легкие воздуха:
- Нет, как же ты это могла? Как? А? Неужели тебе непонятно, что все
мое - твое, что это наше общее дело? Ты знаешь, сколько стоят все наши
переживания? Могу назвать точную цифру. Десять рублей. Десять! Вот
кто-нибудь даст мне или тебе десять рублей и скажет, даю, но с условием,
чтобы ты полчаса помучилась и подергалась, неужели возьмешь? И потом,
причем здесь Марина, почему Марина, зачем Марина, какие-то секреты, не
понимаю...
Я шумел, но без всякого энтузиазма, потому что радовался, что заг-
воздка оказалась только в деньгах, а не в чем-то другом, не в Наташкином
муже.
- Кстати, о ком это вы с Мариной говорили? - с нарочитым подозрением
спросил я и передразнил Наташу. - Теперь мы знаем, какой он... А?
- У Марины есть, как это сказать, друг, наверное... Ты его не зна-
ешь... Даже не друг, а вроде больше... Он все обещает ей, но никак не
решится... Понимаешь?.. Жениться они должны - вот родители и купили ей
кооператив, чтобы она могла замуж выйти. Он ей все говорил, что жить им
негде. А теперь есть где, так он говорит, что на машину копить надо,
деньги нужны, а свадьба - это большие расходы... В общем, нет у нее пока
денег.
- У нее нет, у тебя нет, но у меня-то есть. Уж скорее у меня надо
спрашивать, а не у нее. Теперь наши деньги в общем котле, разве не так?
- Тут я тебе плохая помощница. Бедную невесту ты себе выбрал, Валера.
Меня же на инвалидность перевели. Вторая группа, тридцать семь рублей в
месяц. А развод - это мое личное дело, мне и платить. Да дело вовсе не в
деньгах, их просто под рукой не оказалось, но не хотела я у тебя брать,
понимаешь? Стыдно это как-то, неудобно?.. Нельзя мне этого делать...
Я одновременно растерялся и разозлился на себя. Пижон, подумал я о
себе, Отелло десятирублевый. Мог бы сообразить и сам давным-давно, ни с
кем не советуясь, в сберкассу сбегать. Впредь наука будет.
- Пижон я, - пробормотал я вслух.
- Нет, ты не Пижон, - рассмеялась Наташа, - вот Маринин друг - пижон.
Его, кстати, Пижоном кличут.
Глава двадцать первая
--===Свое время===--
Глава двадцать первая
В коридорах здания районного суда пахло особым, нежилым, канцелярским запахом
- так пахнут старые полы, если их протереть мокрой тряпкой. Вдоль стен стояли
строенные деревянные стулья с откидными сиденьями - по четыре подлокотника на
три ячейки, на стенах в простых рамах под стеклом висели пожелтевшие
инструкции, образцы справок.
Я сел в свободную ячейку, поближе к двери в комнату, где начнется
прием у судьи.
Время четыре сорок.
Я - пятый в очереди.
Если уж и верить в существование биополей у предметов, то в здании
суда такое поле имело бы мощный отрицательный заряд мрачно-фиолетового
цвета. Пришедшие сюда, а привела их, как в песне Владимира Высоцкого,
кривая да нелегкая, либо стоя изучали висящие на стене бумаги, либо си-
дели в трехклеточных стульях, и видно было по их глазам, что они напря-
женно думают каждый о своем и время от времени с тревогой и надеждой
смотрят на дверь, за которой сидит судья. Я не мог вообразить, какой он
из себя, и мне представлялся некий абстрактный символ, неукоснительный
блюститель закона. Скорее всего, бездушный, потому что закон нарушать
нельзя, потому что какая может быть душа у закона. Как-то сложится наш
разговор?
Сегодня Лика отпустила меня с трудом, ворчала, что ее тоже ругают,
когда в редакции пусто. И почему так? Скорее всего, начальству обидно,
что подчиненный не под рукой, а где-то. И руководить некем, и сам си-
дишь, как на цепи. Зато начальник.
Нелегкая у них доля, у начальников. Кстати, Наташа должна зайти к на-
чальнику в ЖЭК и сразу сюда. Звонила мне в три, что выезжает. Вот-вот
должна появиться. Пора бы уже.
Очередь за мной заняли и сели рядом в соседние свободные ячейки две
женщины. Какие-то одинаковые. Молодые, но в серых пуховых старушечьих
платках, в невысоких сапожках, у обеих в руках по книжке. Сели, тут же
раскрыли книги и уткнулись в них, низко опустив головы. Читать начали
сразу, на первой попавшейся странице, будто настолько интересно, что и
не оторваться, что даже в суд зашли так, по необходимости, а главное,
самое важное - это то, что написано в книгах. Судя по всему, библиотеч-
ных. Уж слишком затрепаны. А что там может быть написано?
Однако вскоре я заметил, что книг они не читают, держат их неумело,
непривычно, кидают быстрые косые исподлобья взгляды на входную дверь.
Донесся нервный, короткий смешок, шепоток: еще не пришел, успокойся, ти-
хо ты...
Начался прием ровно в пять.
Похоже, Наташа опаздывает, хотя и не должна. Если в три она вышла из
института, то спокойно успела бы на электричку в три пятнадцать... А
вдруг ее отменили?.. Хотя вряд ли... До дома минут пятьдесят, в ЖЭКе
пятнадцать минут, не больше, до суда десять... Получается, что полчаса
как должна быть здесь. То есть в половине пятого.
Время пять десять.
Вышли первых двое, получается по пять минут на посетителя, и если так
пойдет и дальше, то у меня в запасе еще десять минут. Наташа должна
прийти не позже.
Одна из моих соседок подняла голову и свистящим шепотом прошептала
другой:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64