Гладилин сильно затянулся, лицо его опять подсветилось, и выпустил
через ноздри две струи серого густого дыма.
Мы молчали.
- В сегодняшних "Известиях" говоришь? - спросил он у Алика. - Надо
почитать.
И также степенно пошел вниз.
Вот она - сила печатного слова, подумал я.
Мы продолжали молчать. Когда в наших прениях наступала долгая пауза,
то это означало, что все актуальные темы исчерпаны. В такие моменты за-
тевался спор, поначалу добродушный, просто так, ни о чем, но постепенно
доходящий до высокого накала, до хрипоты. Такой спор мог длиться, то
угасая, то вспыхивая, по несколько дней, пока не иссякал ввиду своей
полной безысходности. Вот и сейчас сцепились Алик Синецкий и Лева Фалин.
- А все-таки второй стакан чая горячее, - как всегда начал первым
Алик.
Два дня назад во время такого же перекура Лева задал тихим голосом
глубокомысленный вопрос:
- Вот интересно, если налить подряд два стакана кипятком из чайника,
который стакан будет горячее?
- Конечно, второй, - быстро ответил Алик.
- Почему?
- Потому что первый уже остывает, пока ты наливаешь второй.
- Но ведь и чайник остывает тоже.
- Конечно. Но зато в чайнике больше кипятка, значит, больше его теп-
лоемкость, значит, больше сохраняется тепла, поэтому второй стакан горя-
чее.
- Так ведь поначалу в чайнике было на стакан больше и кипяток был го-
рячее, выходит, что первому стакану досталось больше тепла. Конечно, он
горячее.
- Подумай, глупый. Пока ты наливал, стакан был холодный, он забрал
тепло и стал менее горячим, чем чайник, то есть он холоднее.
- Я не глупый, я просто хочу понять. С другой стороны, второй стакан
был такой же холодный, как и первый...
Все доводы были давно уже исчерпаны, оставалась убежденность в своей
правоте. Алик твердо стоял на своем, Лева - на своем.
Мне надоело слушать эту схоластику, и я решил подбросить им задачку
посложнее. Так, чтобы хватило на всю оставшуюся жизнь:
- Тихо, ребята, а вот если Москва опустеет, то за сколько лет она за-
растет?
- Так, чтобы совсем не было видно, что здесь был город? - спросил
Алик.
- Да. С высотными зданиями.
- Очень долго, - высказал свое мнение Паша.
- Сотни лет, - неуверенно протянул Лева.
- Это можно легко подсчитать, - загорелся Алик.
- Вот и займись, - я двинулся вниз по лестнице.
По пути я вспомнил, что меня еще вчера просил зайти председатель
профкома Виктор Горобец, и поднялся к нему на четвертый этаж.
- Заходи, дорогой, - засветился радушной улыбкой Горобец, увидев ме-
ня. - А впрочем, давай-ка выйдем, пошепчемся.
В коридоре Горобец отыскал уголок потемнее.
- Как здоровье? - преувеличенно внимательно вглядываясь мне в глаза,
спросил он. - Не кашляешь?
- Пока не жалуюсь.
Не люблю я этой привычки у людей - в разговоре класть руку на плечо,
держать за лацкан, трогать, касаться, теребить, подталкивать локтем.
- Это прекрасно, просто прекрасно, - заулыбался Горобец и погладил
меня по руке. - Я ведь что хотел? Порадовать тебя.
Он вытащил из верхнего кармана моего пиджака проездной билет, внима-
тельно рассмотрел его, будто видел в первый раз в жизни, и снова сунул
на место.
- Ходили мы на днях в райисполком, советовались, поздравляю - сказа-
ли, что дадут, тебе обязательно дадут. Без сомнений. Так что, вот какие
дела, дорогой.
- Спасибо, Виктор. И вправду порадовал. - Я тут же подумал о Наташе,
какой же это будет отличный подарок к нашей свадьбе, когда она выпишет-
ся. - С меня причитается.
- О чем ты? - засмущался Горобец. - Это наша обязанность, стоять на
страже интересов... Правда, с отдельной квартирой не получается, ну, ни-
чего страшного, получишь комнату с подселением... Разве плохо комната?
- Как комната? - обмер я, холодея от ощущения, что происходит что-то
нехорошее. - Я же на однокомнатную квартиру заявление подавал.
- На всех пока не хватает, не построили еще, понимать надо, - объяс-
нил мне тоном райисполкомовского работника Горобец.
Он даже руки убрал за спину, но не удержался, опять схватил меня за
пуговицу пиджака.
- А что делать? - вздохнул он шумно. - Хочешь квартиру, нужно, чтобы
у тебя была открытая форма туберкулеза, так нам объяснили. Или справку
сочини такую, у тебя нет возможности?
- Нет, - тихо ответил я.
- Жаль. А так ты не опасен для окружающих. Поэтому не полагается. Сам
видишь - куда не кинь, везде клин. Вот я тебя и позвал, чтобы ты заявле-
ние переписал.
- Что же издательство за своего сотрудника и походатайствовать не мо-
жет? - с надеждой спросил я.
Горобец опять отдернул руки.
- Ну, конечно же, а как же, обязательно. Мы просили, прямо на коленях
умоляли. И за тебя тоже. Думаешь, ты один у нас? Как мы можем , спраши-
вают у нас, доверять вашей организации, если мы столько анонимок получа-
ем?.. Пишут и пишут, совести нет никакой... Вот ты случайно не знаешь,
кто пишет?
- Откуда? - буркнул я.
- Впрочем, нам объяснили, что пишут всегда. Это обычное явление, воп-
рос в том, сколько и куда.
Я молчал. Приходишь на работу, встречаешься с людьми, делаешь с ними
одно дело, ездишь с ними в колхоз на картошку, иногда делишься сокровен-
ным, выпускаешь стенгазету, готовишь самодеятельность, сидишь на собра-
ниях - а кто-то из них, вернувшись домой, садится за стол, берет ручку
левой рукой, или как там они еще делают, и пишет гадости про тебя или
звонит голосом доброжелателя Тамаре. И ты не знаешь кто. А в самом деле
кто?.. Лика?.. Ян?.. Светка Ветлугина?.. А может, сам Горобец?..
Горобец, подобравшись, ждал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64