- А что с ней?
- Я со спасателями сам ее спустил. В больницу отправил. Здесь
прекрасное ортопедическое отделение. Сказали, что через восемь-
девять месяцев будет ходить, но хромой останется на всю жизнь. И
лицо повреждено.
- Так что же теперь делать? - растерянно спросил Виктор Антона.
- Ничего, - сказал Антон. - Обедать пойдем...
... После обеда, во время прогулок по горным дорогам, вечерами
было свободное время, которое Виктор и Антон обычно проводили в
беседах. Они не касались в своих разговорах ни Люси,
ни Марины, ни Сергея, ни Таисьи, но Виктор время от времени,
то ли рассказывая о прочитанной книге, то ли вспоминая какой-то
фильм или случай из жизни, постоянно уточнял для себя концепцию
Антона. Антон говорил охотно, подробно разъясняя свою теорию,
что человек обречен жить и страдать, а никто не спросил его, желает
ли он этого, что, скрывая свою животную сущность, люди обяза-
тельно становятся двойными, но такими их делает еще и сама жизнь,
что каждому своя боль, свое страдание ближе, чем боль или страда-
ние другого человека, что подняться надо всем этим может только
бесстрашный философ, осознающий всю тщетность жизненной суеты,
что такая доля недоступна женщине и что единственный смысл су-
ществования человека - в утверждении своего "я", каким способом,
это неважно, потому что волей-неволей каждый считает, что избран-
ный способ самоутверждения - лучший, потому что избрать иной
способ самоутверждения в силу своего разума, способностей и харак-
тера, человек не может. Значит, все заранее предопределено и живет
человек уготованной ему судьбой.
Виктор во многом соглашался с Антоном. Да, действительно, в
больнице он убедился, что любого больного интересует прежде всего
своя болезнь, что путь к духовным вершинам - это не прогулка с
любимой под луной по цветущему саду и что самоутверждение - не-
обходимое условие реализации любой личности. Но при этом Вик-
тор, наконец-то, разобрался, что же его всегда тревожило и мучительно
не устраивало в концепции Антона.
А понял это Виктор, найдя ответ на такой вопрос: является ли для
Антона аксиомой, постулатом всей его теории вера в Человека?
Оказалось, что нет.
Более того, оказалось, что таким эталоном, то есть честным отве-
том на этот вопрос, меряется не только концепция Антона, но и любое
действие, любой поступок любого человека. Можно, например, понять
и простить мальчика, укравшего часы, чтобы подарить их матери, но
нельзя простить мать, заведомо знавшую, что она принимает
краденый подарок.
Придя к такому выводу, Виктор почувствовал, как начинают ус-
покаиваться болевые точки его души, стал опять ощущать себя
цельным, а не как бы разделенным надвое человеком.
О своих выводах Виктор не говорил Антону, но тот, видимо, по-
чувствовал, что у Виктора есть свое мнение на этот счет. Их беседы
совсем прекратились после того, как Антон сбил на горе девушку.
Виктор знал, что Антон больше не ходил в больницу к пострадав-
шей, не узнал ее имя и адрес, чтобы хоть как-то помочь ей - гора
спишет, на горе такое случается часто, что поделаешь, несчастный
случай... Несчастный случай... Несчастная девушка...
Они не говорили об этом.
Молчали.
А когда вернулись в Москву, просто разошлись в разные сто-
роны, помахав на прощанье друг другу...
... Виктор выключил телевизор, почистил зубы, лег, почитал не-
много переводной роман о сицилийской мафии и уснул.
Утром Виктор проснулся сразу и, совершив свой обычный ритуал,
состоящий из гимнастики, душа и завтрака, продолжал размышлять о
том же, как будто и не было ночного перерыва между вчерашним и
сегодняшним днем.
Память вернула Виктора в зоопарк, и Виктор по ассоциации
вспомнил случай из той поры, когда он еще учился в школе.
Это было в четвертом или пятом классе. Очередной урок зоологии
проходил в зоопарке. Весь класс был возбужден, дети плохо слу-
шались, толкались, бегали, шумели и представляли собой полуди-
кую стаю. Их с трудом укротила классная руководительница, построив
в пары и замкнув колонну, которую возглавила экскурсовод.
Виктор в паре с Антоном то картинно перепрыгивал через мел-
кие лужи, то натыкался на впереди идущего, то деланно изумлялся
каким-то зверям в вольерах, но все это делал с оглядко
на Антона. Антон шагал молча, глубоко засунув руки в карманы
курточки, и лишь легким прищуром глаз давал понять Виктору, что он
заметил и оценил его проделки.
Наконец, подошли к клетке, в которой лежал лев, дети сами со-
бой встали полукругом вокруг экскурсовода и выжидательно на нее
посмотрели. Сразу же стал слышен шум проехавшего вдалеке трам-
вая, тонкий вскрик какой-то птицы и унылое шуршание накрапываю-
щего дождика.
Экскурсовод, пожилая рыхлая женщина, проговорила себе под
нос, но все услышали:
- Слава богу, хоть сегодня тихо.
И с неприязнью добавила:
- Ох, уж эти детки...
- На твою тетю Фросю похожа, - шепнул Виктор Антону на ухо.
У Антона сузились глаза.
- Итак, дети, перед вами царь зверей, - привычно равнодушно
повысила голос экскурсовод.
Дети невольно поглядели на клетку и увидели, что царь зверей
лежит на черном мокром цементном полу, закрыв глаза, что он похож
скорее на большую голую кошку с серым, слипшимся от дождя
воротником, чем на повелителя земной фауны, что он, как и звери в
остальных клетках, совсем не страшный и не кровожадный.
Экскурсовод монотонно продолжала свой, построенный в полном
соответствии с рекомендуемой методикой, рассказ о семействе ко-
шачьих, а Антон неотрывно смотрел на льва.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60