- Не могу я, Вика, что ты, разве можно? - испугалась, но в то же
время и обрадовалась, как девочка, Люся. - Это же твоя лучшая мас-
ка, твое лучшее лицо... Я ее унесу, и станет стена какая-то пустая...
Люся шумно вздохнула, потом чуть жалобно, смешно сморщив
нос, попросила:
- Ты ее никому не дари, ладно? Не смей. И пусть она считается
моей... Ну, ладно, я тебе разрешаю, чтобы она повисела тут... Вре-
менно...
- Она твоя, как же я ее кому-то подарю?.. Здесь твоя не только
эта маска, здесь все твое... И я...
- Спасибо, - склонила голову к плечу Люся. - Теперь у меня есть
ты, а раньше тебя у меня не было... Но ты должен был когда-нибудь
появиться, должен был быть, я это знала всегда - и вот ты есть... Какое
же это счастье, господи... Ты, наверное, и не понимаешь... Не понима-
ешь, да?.. Эх, ты...
Люся зашлась звонким, серебряным смехом. А Виктор, действи-
тельно ошалевший от счастья, был готов на все - лишь бы звенел коло-
кольчик ее радости.
За белой рамой окна в синих сумерках растворялся город, и ком-
ната постепенно погружалась в темную заводь ночи, но и Люсе, и
Виктору казался прозрачным ее сумрак - светились их лица, белели
маски на стене и чашки чайного сервиза. Люся бесшумно, бесплот-
но поднялась, неслышно обошла вокруг стола и прижала к себе голо-
ву Виктора.
- Вика, Вика, ты - колдун... Расколдуй меня немедленно, мне по-
ра уходить... Или лучше наколдуй так, чтобы эти чары шапкой-
невидимкой хранили нас с тобой от бед. Хорошо?
Виктор не ответил. Он встал и обнял ее. Он прижался щекой к ее
щеке, и они замерли на мгновение, которое гораздо дольше любой
вечности.
Как во сне, как в весеннем сне, отвез Виктор Люсю до дома. Это
чудесное сновидение длилось и длилось, но постепенно гасло, как
закат.
Виктор звонил Люсе сначала каждый день, потом через день, по-
том через три и с каждым разом терял надежду на встречу с ней. Не
было случая, чтобы она не обрадовалась его звонку, Люся, казалось,
ждала его у телефона, нетерпеливо расспрашивала Виктора о само-
чувствии и делах, весело ныла о своем одиночестве и о том, что ее
никто не любит, а когда Виктор, задохнувшись от волнения, рассказы-
вал Люсе, какая она хорошая, то Люся, притаившись, слушала и про-
сила его говорить еще и еще.
Препятствием к их встрече служили тысячи очень веских при-
чин от"... погоди, у меня на этой неделе делегация шотландских шах-
теров, я никак, ну, никак не могу..." до "... о чем ты говоришь, кто же
возьмет Дениску из сада?.."
Виктор чувствовал, что существует истинная причина, но боял-
ся спросить о ней Люсю открыто, напрямую, страшась потерять то,
что было с таким трудом достигнуто.
В действительности же, Люся про себя твердо решила, что она
больше никогда не будет встречаться с Виктором, потому что иначе
наступит расплата за ее легкомысленность и заболеет Дениска. Ничто
ее так не пугало, как животный страх за здоровье сына. И каждое его
недомогание она воспринимала как кару за свою может и не суще-
ствующую вину, а если и существующую, то только в помыслах.
В то же время Люся нуждалась в телефонных признаниях Викто-
ра, потому что знала, что если они встретятся, то она совершит непо-
правимое.
19
У Виктора болело горло.
Легкая, но коварная простуда почти напрочь лишила Виктора го-
лоса, и он накануне шепотом дозвонился до Марины. Марина вызвала
врача на дом и сообщила о болезни Виктора ему на работу.
Она сама собиралась подъехать, и Виктор ждал ее.
Виктор лежал на тахте, замотавшись мохеровым шарфом, в
шерстяных носках и домашнем халате. Рядом с тахтой на полу валя-
лась раскрытая книга, тихо лилась музыка из колонок стереосистемы,
но ни слово, ни звук не интересовали Виктора.
Виктору было грустно и одиноко. Сплошь и рядом люди сетуют
на занятость, мечтают спокойно вздохнуть, расслабиться. Когда же
действительно наступает минута такой свободы, то понимают, что
ежедневная круговерть спасала их от глубоких размышлений о
бренности человеческого существования.
Если Виктор думал о работе, то понимал, насколько она не то, что
бы бесперспективна, а раздута по сути своей, и Виктор остро чувст-
вовал это. Масса усилий тратилась и Виктором, и многими другими,
чтобы поддержать ощущение важности их работы, а не на достиже-
ние конкретных результатов...
О своих друзьях, об Антоне и Марине, Виктор думал только как
о членах триумвирата, всегда готовых придти на помощь, но потом
уходящих в замкнутый мир своей души...
К родственникам Виктора никогда не тянуло, он редко виделся с
ними, поскольку их не жаловал отец по причине своей тайной бо-
лезни, и Виктор не успел к кому-либо их них привязаться по-
настоящему...
Люся... Ох, Люся, Люся... Эх, Люся, Люся... Люся таяла, как
мираж оазиса в пустыне...
Звонок мелодично оповестил хозяина, что пришла Марина.
Виктор нехотя встал, сунул ноги в домашние тапочки, поправляя
на ходу сбившийся задник одного из них, прошел в переднюю и
распахнул дверь.
Это был ураган, это было извержение вулкана, это была необуз-
данная стихия.
Виктор стоял столбом в центре этого явления, потому что
квартиру влетела Люся, потому что говорила быстро и возбужденно,
не дожидаясь ответа, Люся, потому что Люся была уже не миражом, а
реальностью, но поверить в это Виктор никак не мог.
- Ну, что случилось, что стряслось? Господи, наказание мое!
Нет, я не понимаю, как же так можно? Почему ты мне не позвонил?
Тебе что, встать лень, дотянуться до телефона нет сил? Или уже но-
мер забыл, память у тебя такая короткая?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60