..
8
- Вы любите весну, Люся?
- Да, люблю.
- И я люблю. А ведь весна вот-вот наступит. Чувствуете?
- Я не могу сказать словами, что я чувствую, Виктор... Что-то
необыкновенное... Похоже, что весна... шалит...
- Я заеду за вами.
Виктор на своей машине отвез Люсю на смотровую площадку
Ленинских гор. Очевидно, в тот день все ЗАГСы Москвы были закры-
ты на учет или ремонт, потому что на площадке было пусто, не было
караванов машин с черными "Волгами" во главе, с куклой на радиа-
торе, за которую почему-то страшно, как за живого ребенка, и двумя
неравными по диаметру кольцами на крыше. Не было шумных компа-
ний с солидными черными женихами, скромными белыми невестами,
с бесшабашными по-гусарски друзьями жениха и притихшими от
восхищения и зависти подружками невесты.
Панорама столицы, открывающаяся за широкой каменной ба-
люстрадой, успокаивала, тянула к себе, была настолько грандиозной,
что по сравнению с этим величием казалась мелкой и несуществен-
ной суета повседневности. Город за плавной излучиной реки вольно
раскинулся под голубым куполом неба, по которому бежали белые
кучевые облака и в световых колодцах между ними солнце озаряло
на бегу то золотые купола Кремля, то дозорные башни высотных
зданий, то асимметричный набор серых коробок Нового Арбата.
Виктор и Люся спустились вниз. Дорожки, полого сбегающие
вдоль склона горы, были забиты талым, промокшим льдом, из-под
которого извивались еще не набравшие силу ручейки. Крупные лужи
приходилось обходить, балансируя, по каменному бордюрчику. Люся
крепко держалась за руку Виктора и ойкала при потере равновесия.
Они присели на одну из скамеек, наслаждаясь тишиной, панора-
мой города и свежим, весенним, дурманящим воздухом.
- Лю-ся... - прошептал Виктор. - Только тихо... Осторожнее... Не
спугните...
Виктор смотрел куда-то за Люсю, и она, медленно повернув го-
лову, увидела белку, которая с остановками через несколько прыж-
ков, шурша прошлогодней листвой, приближалась к ним. Виктор ос-
торожно достал из кармана плаща арахисовые орешки и зацокал
языком.
- Булка, Булка, Булка... - позвал он.
Белка вспрыгнула и села на край скамейки, изогнув хвост мор-
ским коньком, потом медленно, по-пластунски, подползла к открытой
ладони Виктора и стала по очереди таскать орешки. Затем неожидан-
но взлетела на спинку скамейки, забежала на плечо Виктора и, высу-
нувшись из-за его затылка, посмотрела на Люсю.
- А у меня орешков нет, - сказала Люся.
Белка, казалось, поняла ее слова, спрыгнула на землю и скры-
лась за деревом.
- Откуда вы ее знаете? - с любопытством спросила Люся. - А?
- Булку? Это я так ее зову, - пояснил Виктор. - Мы с ней давние
знакомые. Если мне одиноко, то я прихожу сюда. Здесь тихо, мало-
людно и живет белка Булка, которая любит орешки.
- И часто вам бывает одиноко? - тихо спросила Люся.
- Бывает... - ответил Виктор. Раньше я сюда чаще ходил, осо-
бенно, когда от меня ушла жена...
Виктор рассказывал Люсе о себе не торопясь, без всякого над-
рыва, со спокойным юмором и иронией, подтрунивая над собой, а
порой всерьез размышляя вслух над своей жизнью.
- Сложно, когда двое любят друг друга... Очень сложно... Не
знаю, как у других, но для меня, если уж пришло настоящее чувст-
во... такое чувство я испытываю второй раз в жизни. Но сейчас по-
другому, чем тогда... для меня нет иного выхода... иного выбора, как
отдать себя всего, жить, полнокровно ощущая и радость и беду, а не
вяло, разумно и уныло существовать...
Виктор с улыбкой вспомнил, что он рос некрасивым, неуклюжим,
худым, стеснительным птенцом. Худоба его резко обострилась, когда
он за одно лето вымахал на девять сантиметров, уже будучи далеко не
коротышкой. Характером в мать, стеснительный и тихий, он смущался
своей долготы, незаслуженно возвышающей его над людьми, и суту-
лился.
Однажды, пытаясь галантно и непринужденно взять девушку
под руку, Виктор так неловко ударил ее локтем о свою торчащую
тазобедренную кость, что она вскрикнула, словно ее дернуло током,
зло посмотрела на Виктора и долго терла занемевшее место. С тех
пор Виктор опасался прикасаться к кому-либо, более того, у него поя-
вилась унылая юношеская неуверенность, что он неприятен для дру-
гих. Свою неприкаянность он ощущал особенно остро, потому что
душою он был предназначен для любви.
Есть такой склад характера у некоторых людей - они не могут
жить без внимания, без ласки, и за эту потребность, если уж сами по-
любят, платят беззаветной преданностью. Такова была его мать, та-
кими же свойствами наделила она Виктора. Но была между ними и
принципиальная разница. Кто знает, каковы истинные отношения ме-
жду мужем и женой - это ведомо только им. Хотя внешне мать тащи-
ла крест своей любви к деспоту-мужу, может быть один на один они
составляли идеальную пару. Виктор же был только готов безоглядно
влюбиться, не осознавая всех последствий такого происшествия.
В институте его прозвали "Тысяча и одна кость", настолько он
был худой. К пятому курсу, к преддипломной практике он пришел с
грузом солидных знаний в области цветной металлургии и сплавов,
но не имея никакого понятия о той сфере естественных отношений
между мужчинами и женщинами, в которой вершила свои законы
сама природа.
Разглядела Виктора и поняла его сущность, его готовность стать,
высокопарно выражаясь, рабом любви, Галина, студентка четверто-
го курса соседнего факультета. Нет необходимости быть пророком,
чтобы понять, что она была опытнее, умнее и расчетливее Виктора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60