Однако один фактор, чрезвычайно важный по своему раннему влиянию на армию, – настроение общества – до сих пор еще остается незатронутым. Японский народ во всем своем составе от первого ученого до последнего рабочего проникнут патриотическим воодушевлением. Величие и благосостояние родины есть заветный идеал каждого японца, перед которым отходят на второй план его личные интересы…
Естественно, что при таком настроении общества, армия как представительница государственной идеи, как главное орудие для достижения национальных целей пользуется чрезвычайной популярностью. Уже в начальной школе при изучении истории мальчикам стараются внушить почтение к военным подвигам. С кафедр высших учебных заведений вместо космополитических утопий молодежь слышит проповеди здорового национального эгоизма. Призыв молодого японца в солдаты, как для него самого, так и для его семьи не огорчение, а радость. В состоянии службы он на себе испытывает то уважение, которым пользуется в стране военный мундир.
Соколов опять оторвался от книги и глянул на меня:
– А что же мы видим в России? – спросил он с легкой улыбкой на губах. – В это время в образованной России с кафедр, в литературе и в прессе систематически проводятся взгляды, что национализм есть понятие отжившее, что патриотизм не достоин современного «интеллигента», который должен в равной мере любить все человечество, что война есть остаток варварства, армия – главный тормоз прогресса и т.п.
Из университетской среды, из литературных кругов, из кабинетов редакций эти идеи, разрушительные для всего государственного строя (безразлично, самодержавного или республиканского), распространяются в широких кругах русского общества, причем каждый тупица, присоединившись к ним, тем самым приобретает как бы патент на звание «передового интеллигента».
Логическим выводом из такого мировоззрения является полное отрицание всяких воинских доблестей и презрение к военной службе как к глупому и вредному занятию.
Такое отношение в разумных классах общества к армии пока еще не успело испортить русского солдата, хотя и в народные массы начинает уже проникать яд «толстовства», но оно оказывает очень вредное влияние на офицерскую корпорацию… Хотите воды? У меня есть пара бутылок «Боржоми».
Соколов открыл одну из них, стряхнув налипшие опилки.
Пузырясь, вода заполнила стаканы. Сделав несколько глотков, он вновь опустил глаза на книгу.
– Наблюдая это грустное явление, – генерал поднял вверх указательный палец, – невольно приходишь к выводу, что для своего радикального излечения Россия нуждается в новой тяжелой године, вроде двенадцатого года, дабы наши космополиты на собственных боках испытали практическую приложимость проповедуемых ими утопий.
Соколов, сдвинув колени, открыл книгу на последних страницах. Вновь наполнил доверху стаканы.
– Таким образом, – читал он уже послесловие, – в то время как все государства, не исключая самых демократических, в интересах национальной обороны стараются воспитать народ в военном духе, наша передовая интеллигенция озабочена обратным и нисколько не стесняется открыто заявлять об этом даже во время неудачной войны.
– В последние годы, – Соколов пропустил несколько предложений, пробормотав их скороговоркой, – наше правительство само стало во главе антивоенного движения.
Громкие фразы правительственного сообщения не смогли, конечно, устранить войны из Вселенной, но они дали право всем многочисленным врагам, существующим в государстве и в общественном строе, прикрываясь авторитетом правительственной власти, приняться за расшатывание устоев армии…
Замечательно, что, взяв под свое покровительство (во время Гаагской конференции") эти идеи, в корне подрывавшие военный дух народа и армии, наша цензура не разрешала даже возражать против них. Мало того, когда я захотел издать перевод брошюры германского профессора Штейнгеля, доказавшего невозможность разоружения, то мне было запрещено!
При таких-то условиях неожиданно нагрянула на нас Япония, и появился сразу спрос на мужественного солдата, на самоотверженного офицера, на те военные доблести, которые только что оплевывались, на военное искусство, существование которого отвергалось.
Соколов скользнул глазами вниз по странице. Что-то прошептав, перевернул ее.
– Ага – вот! – воскликнул он. – Не надоело?
– Что вы! Продолжайте, прошу вас.
– Темная народная масса, – читал дальше Соколов, – интересовалась непонятной войной лишь постольку, поскольку она влияла на ее семейные и хозяйственные интересы. Сами известия с далекого театра войны проникали в широкие народные круги лишь в виде неясных слухов.
Большинство образованного общества относилось к войне совершенно индифферентно; оно спокойно занималось своими обычными делами; в тяжелые дни Ляояна, Шахэ, Мукдена и Цусимы Неудачные для России сражения во время войны с Японией 1904 1905 гг.

театры, рестораны и разные увеселительные заведения были так же полны, как всегда.
Что касается так называемой передовой интеллигенции, она смотрела на войну как на время, удобное для достижения своей цели. Эта цель состояла в том, чтобы сломить существующий режим и взамен его создать свободное государство. Так как достигнуть этого при победоносной войне было, очевидно, труднее, чем во время войны неудачной, то наши радикалы не только желали поражений, но и старались их вызвать… Не устали?
Я отрицательно покачал головой.
– Тогда слушайте дальше. Тут у Мартынова весьма интересный абзац о положении в тогдашней литературе, о писателях… В то время как в течение всей войны японская литература в поэзии, прозе и песне старалась поднять дух своей армии, модные русские писатели также подарили нам два произведения, относительно которых критика нашла, что они появились как раз своевременно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60