– Нет, – сказал Морис. – Я утром говорил с твоим отцом. Если бы его стали судить, тебе, возможно, пришлось бы дать показания, поэтому мы решили отправить его обратно в Порт-Артур и заковать в тяжелые кандалы. Сегодня мы еще раз приговорили его к пожизненному заключению. Это уже третий по счету приговор.
– А что он сказал?
– Ничего. Я сразу же отправил его на шхуну. Сейчас она уже, наверно, миновала устье реки.
– Морис, не знаю почему, но этот человек меня как-то тревожит.
– Правда? – спросил Морис.
– Я словно боюсь его, как будто я что-то знаю о нем, а между тем я ничего не знаю.
– Это не очень ясно, – сказал Морис и как-то принужденно рассмеялся. – Но давай больше не говорить о нем. Мы скоро будем далеко от Порт-Артура и всех его обитателей.
– Морис, – сказала она ласково, – я люблю тебя, дорогой! Ты ведь всегда защитишь меня от этих людей, правда?
Морис поцеловал ее.
– Ты еще не справилась со своими страхами, Сильвия, – сказал он. – Я вижу, что мне придется очень заботиться о моей жене.
– Конечно, – согласилась Сильвия. Затем последовала нежная сцена: Морис горячо обнимал девушку, а она только терпела его прикосновения.
Вдруг взгляд ее упал на какой-то предмет.
– Что это такое? Вон там, на земле около источника?
Они были вблизи того места, где накануне был схвачен Доуз. Здесь через сад протекал небольшой ручей, и тритон, сделанный руками каторжников, дул в свой рог среди нагромождения камней. Возле источника лежал крошечный мешочек. Фрер поднял его. Материя была желтой, захватанной, и мешочек явно был сшит мужскими руками.
– Что-то вроде игольника, – сказал Фрер.
– Дай-ка мне посмотреть. Какая странная штучка! И тоже из желтой материи. Должно быть, это вещь какого-нибудь каторжника. О, Морис, – конечно, того самого, который был здесь вчера вечером!
– Ну да, – сказал Морис, вертя в руках мешочек – Может быть, и его. Даже наверняка – его.
– Я помню, он что-то бросил на землю. Может быть, как раз это? – сказала Сильвия, с любопытством заглядывая через его плечо. Фрер, слегка нахмурившись, разорвал ткань таинственного мешочка. Под нею оказался второй слой – из серой материи, какую носили арестанты «хорошего поведения». Под этим вторым слоем ткани хранился грязный и выцветший лоскуток из мериносовой шерсти в три квадратных дюйма. Когда-то он, по-видимому, был синего цвета.
– Ого! – сказал Фрер. – Что же это может быть?
– Это кусочек платья, – сказала Сильвия.
То был талисман Руфуса Доуза – лоскут от того платья, которое она носила в Макуори-Харбор, – лоскут, который он пять лет хранил и берег, как священную реликвию.
Фрер бросил лоскуток в воду, и ручей понес его.
– Зачем ты это сделал? – воскликнула девушка, почувствовав вдруг непонятный укол совести. Лоскут, зацепившись за водоросли, на секунду задержался на поверхности воды. Почти в тот же миг, одновременно подняв взгляд, они увидели сквозь просвет между деревьями шхуну, уносившую Руфуса Доуза обратно в его темницу. Шхуна проскользнула мимо и исчезла. Когда они снова взглянули на странную реликвию отъявленного преступника из Порт-Артура, она тоже исчезла…

Глава 41
В ПОРТ-АРТУРЕ

Шхуна, доставившая обратно беглого каторжника Руфуса Доуза, подошла к каменному молу Порт-Артура, и ее встретил обычный лязг железа и стук молотов. На холмах над эспланадой возвышался мрачный фасад солдатских бараков, под ними был длинный ряд тюремных мастерских и дубильных ям. Слева находился дом коменданта, весьма внушительный, благодаря его уступам с амбразурами и часовому у входа. На молу, обращенному к лиловеющему вдали «Острову мертвых», позвякивая цепями, под дулами мушкетов тюремной стражи, трудились люди в разноцветной одежде.
Руфус Доуз видел эту панораму тысячи раз, он выучил и прекрасные восходы солнца, и блеск воды, и покрытые лесом горы. Он знал это все – от ненавистного выжженного солнцем мола внизу до сигнального поста, утонувшего в цветущих деревьях и простирающего к безоблачному небу своп стройные мачты. Для него не было очарования ни в изумительной синеве моря, ни в мягких тенях гор, ни в мирном журчании волн, ласково льнущих к белой груди озаренного солнцем, сияющего берега. Он сидел, понурив голову, обхватив руками колени, и не хотел даже поднять глаза, пока его не растолкали.
– Эй, Доуз! – крикнул надзиратель Троук, остановив свою команду из прикованных друг к другу одетых в желтое каторжан. – Значит, опять вернулся? Рад тебя видеть, Доуз. А нам-то казалось, прошла вечность с тех пор, как мы лишились твоего общества!
Услышав эту шутку команда расхохоталась, и кандалы зазвенели громче обычного. По опыту все знали, что не смеяться над остротами Троука означало попасть в немилость.
– Спускайся, Доуз! Я представлю тебя твоим старым дружкам. Они тебе очень обрадуются, верно, ребята? А мы-то уж боялись, что совсем потеряли тебя! Мы думали, что ты навсегда от нас улизнул. Экая досада, мальчики, что в Хобарт-Тауне ему не оказали должного внимания! Ничего, голубчик, зато теперь мы с тебя глаз не будем спускать. Больше ты отсюда не удерешь…
– Прекратите, Троук! – раздался чей-то голос. – Вы опять за свое? Оставьте человека в покое!
По распоряжению из Хобарт-Тауна опасного преступника стали приковывать к последнему человеку в общей цепи, соединяя ножные кандалы обоих особым звеном, которое в случае необходимости можно было снимать; Доуз, казалось, ничего не сознавал и был безучастен к происходящему.
Услышав полные благожелательности слова, он поднял глаза и увидел своего защитника – высокого худощавого человека в темном поношенном одеянии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176