- Куда ты гонишь кино? - запротестовал Муха. - Я представляю, как ты читаешь книги. С конца! Пастух, не потворствуй его низменным вкусам. Начинай с начала и не спеши.
- Бабки - это дело хорошее, - заключил Боцман, выслушав мой отчет. - Но я чего-то не врубаюсь. А если Мамаев пойдет с приговором трибунала в ментуру? Бумаги-то настоящие. На них не написано, что это прикрытие.
И тогда я выложил то, что Буров назвал козырем в моем рукаве. Этот документ три дня назад передал мне вместе со старой папкой генерал-лейтенант Лазарев. Ксерокопия его лежала в конверте, который я вручил Мамаеву. Я уже не сомневался, что под амнистию Калмыков попал благодаря этому документы, а не из-за медали "За отвагу" и орденов Боевого Красного Знамени и Красной Звезды. Потому что слова Бурова о том, что он никогда не подступается к проблеме, если не владеет абсолютно всей информацией, следовало понимать буквально.
Это был Указ Президиума Верховного Совета СССР от 25 января 1989 года. В верхнем правом углу стоял гриф: "Публикации не подлежит". Указ был подписан Председателем Президиума Горбачевым М.С. В нем было:
"За героизм, проявленный при выполнении специального задания Правительства, присвоить звание Героя Советского Союза Калмыкову Константину Игнатьевичу (посмертно)".
II
Очень неприятный, тяжелый осадок остался у меня от разговора с Мамаевым. Вроде бы я сделал все, что зависело от меня, чтобы подтолкнуть его к мировой с Буровым, а вышло, что не только не подтолкнул, но даже, кажется, отдалил. Совершенно того не желая, я в точности реализовал замысел Бурова, хоть и считал его нелюдским.
В том, как Мамаев стремился купить протоколы трибунала и купил их даже за вызывающе наглую цену, было что-то большее, чем голый расчет, что-то иррациональное, выходящее за пределы житейской логики. Он не внял моему предупреждению о том, что эти бумаги ему ни к чему. Не поверил? Мог, конечно, и не поверить. А если поверил, но все равно купил? Почему?
Все эти мысли смутно теснились у меня в голове, пока мы прикидывали, что делать дальше.
Суть многоходовой комбинации, с помощью которой Буров подписал Калмыкова на убийство Мамаева, стала понятной, как устройство будильника, если снять с него заднюю крышку. Семьдесят тысяч долларов за квартиру Галины Сомовой - это было то дополнительное колесико, встроенное Буровым в механизм разработанной Мамаевым интриги, которое превратило безобидный будильник в таймер мины замедленного действия.
Неясным оставалось только одно: каким образом Буров сделал так, что деньги за квартиру Галины Сомовой были восприняты и следствием, и судом как гонорар Калмыкова за убийство Мамаева? Что за фокус со временем он проделал?
На всех поступках Мамаева лежал отпечаток его характера с приверженностью прямолинейной логике трамвайных путей.
Во всем, что делал Буров, чувствовался хитроумный, изощренный расчет. И в том, что деньги за квартиру Галины Сомовой перевел не кто-то из людей Бурова, а ближайший сотрудник Мамаева Тюрин. И в том, что квартира была куплена не где-нибудь, а в Сокольниках. В Сокольниках, где она прожила всю жизнь. В Сокольниках, которые она любила, где прошли счастливые недели ее короткой семейной жизни. Даже сама Галина поверила, что квартиру в Сокольниках распорядился купить Калмыков.
Одинаковы они были в главном: человек для них был инструментом, средством для достижения цели. И только.
Почему? Невозможно успешно работать в бизнесе с другим отношением к людям? Или успешная работа в бизнесе вырабатывает отношение к человеку, как к расходному материалу?
А было ли в истории нашего возлюбленного отечества время, когда к людям относились иначе? И будет ли оно?
Суки!
Артист уже понял, что его стремительный, в ритмах двадцать первого века, роман с "бизнес-вумен" из риэлторской фирмы "Прожект" обречен на унылое продолжение, поскучнел и стал похож на усталого наемника, пресыщенного острыми ощущениями и вообще всем. Мы ему сочувствовали, но только там, в компьютере главной бухгалтерии "Прожекта", можно было получить доказательства истинной роли Бурова во всей этой истории. Доказательства, которые могут быть убедительными для Калмыкова.
Необходимости ехать в Перово и показывать фотографии Тюрина сотруднице почты, которая приняла от него перевод на семьдесят тысяч долларов, вроде бы не было. Актриса Нина Забелина знала его только по имени, но уверенно назвала его должность, место работы и марку его автомобиля "Вольво-940". После вялого спора решили, что убедиться все-таки не помешает. Муха отправился в Перово, а усталый наемник назначил обрадованной "бизнес-вумен" свидание и поехал домой набираться сил.
Боцман в наши разговоры не вмешивался, сидел над чашкой кофе с отрешенным видом посетителя ночного бара, которого дома никто не ждет. Я выключил компьютер и кофеварку, деликатно напомнил:
- Закрываем.
Боцман с недоумением посмотрел на меня, потом вдруг ахнул кулаком по столу так, что звякнули кофейные чашки:
- Херня! Какая-то во всем этом херня!
Он не успел развить свою мысль, потому что в дверь позвонили. Вошел Тюрин, остановился на пороге, оглядел нас своими высокомерными сонными глазами и спросил:
- Ну что, мудаки? Доигрались?
III
Есть люди, которые порхают по жизни, как мотыльки. Тюрин был не из них. Характер его предопределила профессия. Даже если бы я не знал, что он всю жизнь прослужил оперативником в ГУВД Москвы, я бы понял, что он из людей серьезных, привыкших иметь дело с грязью, с кровью, распоряжаться людскими судьбами. Раздраженным "Отставить!" он прервал агрессивную попытку Боцмана разобраться в том, кто из нас кто.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81