- Прошу.
Это было что-то вроде гостиной или курительной: с низким черным столом на белом ковре, с черными кожаными креслами и диванами вдоль стен. На белых стенах висели старинные гравюры, все больше морские сражения.
- Господин Буров очень занят, будьте кратки, - предупредил меня референт таким тоном, каким разговаривают с докучливыми просителями. - У вас двенадцать минут.
- Это у него двенадцать минут, - нахально ответствовал я. - А у меня времени хоть жопой ешь.
Он боком, как курица, посмотрел на меня и скрылся за дверью, которая вела, вероятно, в кабинет президента. Я ожидал, что он доложит обо мне и пригласит войти, но вместо этого из-за двери донесся высокий, как бы захлебывающийся хохоток, дверь распахнулась и появился сам господин Буров, весело топорща длинные, закрученные в стрелки усы и с высоты своего роста глядя на меня наглыми смеющимися глазами.
- Доброе утро, Сергей Сергеевич. Сидите, сидите, - проговорил он высоким и словно бы насмешливым тенорком и протянул руку, для чего ему пришлось наклониться. - Приятно в такое утро встретить человека, у которого времени хоть жопой ешь. Замечательно. Про себя я этого сказать не могу.
Он был при полном параде - в крахмальной рубашке, с черной "бабочкой" на тонкой шее, только вместо пиджака на нем была синяя стеганая куртка с атласными обшлагами и отворотами.
- Во сколько начинается ваш рабочий день? - поинтересовался я.
- В семь тридцать.
- А заканчивается?
- Если нет никаких мероприятий, примерно к полуночи.
- Я начинаю с оптимизмом смотреть в будущее России.
Он снова тоненько, как бы кудахтая, засмеялся и уселся в кресло против меня, вытянув далеко в сторону длинные журавлиные ноги в узких черных брюках и переплетя их, как жгуты каната. Во всяком случае, казалось, что при желании он мог бы их таким образом переплести.
- Будем говорить здесь. Кабинет прослушивается и просматривается видеокамерами, постоянно идет запись. А здесь можно говорить свободно.
- Прослушивается и просматривается? - удивился я. - Зачем?
- Чтобы можно было проанализировать переговоры. Из слов воспринимается не больше пятнадцати процентов информации. Все остальное - тональность, мимика, жесты. Этим и занимаются мои психологи. Вас, вероятно, удивило, почему я принял вас в такое время? Теперь вы понимаете почему.
- Это меня не удивило, - возразил я. - Меня удивило другое: что вы меня вообще приняли.
- Считайте, что таким образом я выразил уважение вам и вашим друзьям. Я уважаю профессионалов. И не хочу отрезать себе возможности при нужде еще раз обратиться к вам. Но времени у меня действительно мало. Поэтому к делу. Мне известно, с какими трудностями вам пришлось столкнуться при выполнении моего поручения. Круто, Сергей Сергеевич. Но я уверен, что другого выхода у вас не было. И вы вправе потребовать от меня увеличения вашего гонорара. На сколько?
- Ни на сколько. У нас не было никаких трудностей.
- Ну будет вам, будет, сударь! Не скромничайте!
- У нас не было никаких трудностей, - повторил я.
Сощурившись и привздернув губу, отчего его левый ус по-пиратски заторчал, он испытующе на меня посмотрел.
- Вы хотите сказать...
- Я не хочу сказать ничего, - перебил я. - Только то, что сказал. Нам не за что требовать увеличения гонорара.
- Это интересно. Это очень, очень и очень интересно. Мне сообщили, что мурманские следователи установили, что причиной смерти двух бандитов был инфаркт. Вы не могли бы разъяснить мне эту загадку?
- Нет. Мы не имеем к этому ни малейшего отношения.
- Зачем же вы просили о встрече?
- Хочу вам кое-что показать.
Я извлек из кейса старую папку. В ней были протоколы заседания военного трибунала, который состоялся 16 декабря 1984 года в Кандагаре. Буров взглянул на обложку, быстро просмотрел первые страницы.
Я посоветовал:
- Начните с конца.
Он внимательно прочитал приговор трибунала.
- Неслабо! Откуда это у вас?
- Господин Мамаев поручил нам собрать о Калмыкове всю информацию, какая только возможна. По ходу дела мы наткнулись на эти документы.
- Почему вы принесли их не ему, а мне?
- Он не заплатил за работу.
- Не заплатил за работу? - недоверчиво переспросил Буров. - Не заплатил за эти документы? Не понимаю.
- Он не знал про эти документы.
- Сколько?
- Двадцать тысяч долларов.
- Я даю вам тридцать.
- Нет, - сказал я. - Я хочу получить за них не деньги.
- Что?
- Информацию.
- Какую?
- Игорь Сергеевич, прошу извинить, - раздался голос референта. Он появился в гостиной, держа в руках черный узкий сюртук. Буров поднялся, снял куртку, позволил надеть на себя сюртук и махнул длинной худой рукой:
- Исчезните, друг мой.
- В девять ноль-ноль - господин Малышев, - напомнил референт.
- Подождет.
У референта округлились глаза:
- Господин Малышев?!
- Исчезните, сударь!
Клерк исчез.
- Ну вот, - с усмешкой, призванной скрыть раздражение, прокомментировал Буров. - Взял и заставил меня раскрыть перед вами карты. Вы поняли, Сергей Сергеевич, о чем я говорю?
- Он проявил вашу заинтересованность в этом деле.
- Верно.
- Большую.
- И это верно. Да, я заинтересован в этом деле. Но хотел бы понять, в чем заключается ваш интерес.
- Калмыков отсидел два с половиной года ни за что.
- За приготовление к убийству, - возразил Буров.
- Он не собирался никого убивать. И вы это знаете.
- Ну, допустим, - подумав, кивнул он. - И что?
- Мы не хотим, чтобы он сел за убийство, которое он намерен совершить.
- А он намерен?
- Да. И это вы тоже знаете.
- А что знаете вы, сударь?
- Кое-что. А хочу знать все.
- Если я отвечу на ваши вопросы, вы продадите мне эту папку?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81