— Что я делала? А как ты думаешь, что я делала? — спросила она, и Томас понял, что её опыт ему не пригодится.— Я шла на улицу, давала кому-нибудь или отсасывала и приносила ему дозу. Вот что я делала.— Забудь, — хмуро сказал он. — Забудь. Это тебе приснилось.— Нет, не приснилось. Я любила его. Я не могла смотреть, как он превращается в животное. Поэтому я его убила.— Что ты несёшь?! — поразился Томас. — Как ты могла его убить? Твой муж умер от передозировки наркотиков! Я читал в справке. Это у тебя сейчас отходняк, поэтому ты несёшь черт знает что!— Я убила его, — повторила она. — Это я зарядила в его шприц тройную дозу. Он умер счастливым. Ты по-прежнему хочешь на мне жениться?Томас мог бы сказать, что это она выражала такое желание, а он не слишком протестовал, потому что это была некая игра, обычная игра между молодым мужчиной и молодой женщиной, самое начало любовной игры, её первый слабый исток. Но сейчас было не время для игр. Поэтому он промолчал.— Зачем ты возишься со мной? — не дождавшись ответа, спросила она. — Я знаю, что такое отходняк. Он наводится. Зачем тебе это нужно?— Не знаю, — сказал Томас. — Ты мне нравишься. Мне тебя жалко.— Жалко? — переспросила она. — Как странно. Меня никто никогда не жалел. Нет. Один раз меня пожалели. Я расскажу тебе, как это было.Она соскользнула с кровати и подошла к низкой тумбочке, на которой лежал её чемодан. Открыла крышку, переворошила бельё. Нашла что-то чёрное, лёгкое. Надела пояс. Натянула чулки. Надела чёрные кружевные трусики и такой же чёрный кружевной лифчик. Перебрала несколько платьев, остановилась на чёрном шёлковом мини.Опершись на локоть, Томас смотрел, как она одевается. Он всегда считал, что самое красивое зрелище — это когда женщина раздевается. Оказывается, когда одевается — это тоже очень красиво.Рита села на пуфик возле трюмо и начала щёткой расчёсывать волосы.— Куда ты собралась? — спросил Томас.— Никуда. Я собралась рассказать тебе, как однажды меня пожалели. Такие истории нельзя рассказывать голой. Так вот, это было весной, — продолжала она, глядя на Томаса через зеркало каким-то странным, словно бы испытующим взглядом. — Уже была «зелёнка», цвёл кизил. Когда цветёт кизил, горы покрываются розовой дымкой. Это очень красиво, если смотреть с горной дороги. Но я смотрела не с дороги, а из кустов на дорогу. Я смотрела через оптический прицел ПСО-1 на «Винторезе». Это такая бесшумная снайперская винтовка ВСС. Она называется «Винторез».— Это было в Чечне? — догадался Томас.— Разве я не сказала? Да, это было в Чечне. Весной девяносто шестого года. Шли тайные переговоры о перемирии. Русские хотели заключить мир до президентских выборов. Кое-кто в Чечне этого не хотел. Мы устроили засаду на дороге, по которой должна была проехать делегация русских. Я должна была застрелить молодого генерала, руководителя делегации. Все было рассчитано. Колонна появилась вовремя. Перед ней устроили камнепад. Русские не ожидали нападения, потому что безопасность делегации гарантировали люди Масхадова. Генерал вышел из джипа и закурил. В оптику я хорошо видела его лицо. Он повернулся и посмотрел в мою сторону. У него были русые волосы и голубые глаза. Я выстрелила в фару джипа.— Ты промахнулась?— Нет. Я выстрелила в фару, потому что этот генерал был похож на Александра. Он был таким, каким бы стал Александр, если бы я его не убила. Я не смогла убить его второй раз.— Но это же замечательно, — сказал Томас. — Ты не убила русского генерала, который хотел мира. И мир заключили. Я считаю, что русские должны дать тебе орден Дружбы народов.«— Это не все, — перебила она, по-прежнему глядя на него»через зеркало так же испытующе, странно. — Это только начало.Меня прикрывали люди полевого командира Мусы. Муса увидел в стереотрубу, куда я выстрелила. Он отдал меня своим людям.Они насиловали меня и били. Месяц. Или больше. Я не помню.Они посадили меня на иглу и насиловали. И били.— Но почему? — возмутился Томас. — Ты промахнулась. Любой человек может промахнуться.— Лола не могла промахнуться.— Ничего не понимаю, — сказал Томас, чувствуя себя неуютно под её странным, недобрым взглядом. — Ты хотела рассказать, как тебя пожалели. Кто же тебя пожалел?— Сейчас расскажу, — пообещала она. — Потом меня перестали насиловать, потому что я была уже не человеком. Меня держали на цепи в яме. Я помню, что я выла. Больше ничего не помню. В сознание я пришла в русском госпитале. Мне рассказали, что весь отряд Мусы вырезала русская диверсионная группа, а меня нашли в яме. Меня допрашивал полковник из контрразведки. Он был седой. Я сказала ему, кто я. Он долго не мог поверить, что я Лола. Потом поверил. Он сказал: «Ну и дура же ты, еб твою мать! Тебе бы жить и рожать детей, а ты еб твою мать!» Так он сказал. Он позвонил в Таллин отцу. От него приехали люди и увезли меня. Потом отец отправил меня в Швейцарию. Вот так меня пожалел русский полковник.— Вот видишь, — с укором проговорил Томас. — Русский полковник пожалел тебя, а ты сама себя гробишь. Как ты оказалась в Чечне? За каким хреном тебя туда понесло?— Томас Ребане! И это говоришь ты, внук национального героя Эстонии! Внук пламенного борца за свободу! Я поехала сражаться с русскими империалистами. За вашу и нашу свободу.— Да никакой я не внук, — с досадой сказал он. — Я просто однофамилец. Это Янсен сделал меня внуком. И не делай вид, что ты этого не знала.— Я хотела отомстить русским за мужа. За его друзей, переломанных в лагерях. Да, отомстить! Если бы ты знал, Томас Ребане, какие это были чистые светлые люди! Какие у них были чистые светлые души! И если бы ты видел, какими они вернулись!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118