Томас никогда не чувствовал себя обделённым любовью. Нет, никогда. Но сейчас вдруг понял, что то, что он считал любовью, к любви не имеет ни малейшего отношения. В его жизни было много секса, но ни за кого у него никогда не болело сердце.Любовь, оказывается, это не дар.Надо же.Любовь, оказывается, это крест.Если бы можно было отмотать время, как магнитофонную плёнку, хотя бы на три недели назад! Тогда он сумел бы увернуться от навязываемой ему роли внука национального героя Эстонии и жил бы себе, как жил.Томас глубоко задумался и честно признался себе, что он, пожалуй, не согласился бы вернуться в свою прежнюю жизнь с её простыми заботами и бесхитростными удовольствиями. Нет, не согласился бы. Почему?Почему, почему!Потому.А ещё потому, что в той его жизни не могла появиться Рита Лоо.Как же ему с ней быть? Попытаться вмешаться или предоставить всему идти своим безжалостным чередом? Но ведь это он сам, хоть и невольно, стал причиной её срыва, оказавшись наследником штандартенфюрера СС Альфонса Ребане не в материальном, а всего лишь в духовном смысле. Каково ей было узнать, что наследник эсэсовских миллионов, которого сосватал ей в женихи её отец Генрих Вайно, на самом деле гол, как бройлер в магазинной витрине?И ведь что важно: она все-таки вернулась к нему. Да, вернулась. Сама. Сама пришла к нему, как бездомный котёнок. К нему, нищему, голому, как бройлер. Даже не подозревая, что он уже вовсе не гол, что у него в кармане сертификат на пять процентов акций процветающей компании «Foodline-Balt», место в совете директоров с зарплатой штуку баксов в месяц, пожизненная стипендия от национал-патриотов в пол-штуки, если Янсен, конечно, не гнал туфту, да к тому же пятьдесят тысяч «зелёненьких» в сейфе гостиницы. Он совсем не гол, он, можно сказать, хорошо упакованный господин, способный обеспечить ей приличное существование. Когда она узнает об этом, это будет для неё радость. Большая радость. Потому что нежданная. И эта радость поможет ей перестрадать ломку.Вернулся Сергей Пастухов. Посмотрел на Томаса, ничего не сказал, ушёл в свою комнату. И то, что он здесь, рядом, то, что эти русские ребята охраняют его, хотя и относятся к нему без того уважения, с каким охрана должна относиться к охраняемому лицу, вдруг наполнило Томаса уверенностью, что все обойдётся, что они решат все проблемы.Кроме одной.Той, которую может решить только он сам.И Томас решился: прошёл в свою спальню, достал из-под ковра пакетик с героином, разорвал целлофан и высыпал белый порошок в унитаз.Все. Дело сделано. Он принял на свои плечи свой крест.«Господи милосердный, дай мне сил, чтобы донести его до конца. Дашь, да? Смотри, я в Тебя верю!»Томас вошёл в белую спальню. Нужно было хоть немного поспать, предстояли нелёгкие дни. Он нырнул под покрывало и пристроился рядом с Ритой. Её волосы щекотали ему лицо. От них шёл запах тонких духов и табачного дыма, какой-то кислятины. А от чёрного шерстяного платья, похожего на длинный свитер, вообще воняло то ли помойкой, то ли ресторанной блевотиной.Томас поднялся и решительно снял с неё платье, стянул чёрные колготы и разобрал постель. Она никак не реагировала на его бесцеремонное верчение, была безвольна, как тряпичная кукла. Под платьем и колготками не было ни рубашки, ни лифчика, ни трусиков. Очертания её тела были размыты неярким кремовым светом лампы.Красивая маленькая грудь с торчащими в стороны, как у козы, розовыми сосками. Хрупкие плечи. Изящные руки с тонкими пальцами, про которые не скажешь, что они могли держать снайперскую винтовку и нажимать на курок. По-девичьи плоский живот, не знавший родов. Грациозные ножки с плавной линией высокой ступни.Но самым красивым у неё были волосы цвета спелой осенней ржи. И длинные, с лёгкой волной, на голове, и пышные, вьющиеся мелким барашком, над тем самым таинственном у любой женщины местом, откуда проистекают все радости и все беды мира.Томас улёгся и заботливо укрыл Риту одеялом. Она зашевелилась, потыкалась и сунула голову ему под мышку.Как бездомный котёнок, который ищет защиты у бездомного щенка.Бездомным котёнком он назвал Риту сам, а бездомным щенком почему-то назвал дядя Костя его. А ещё раньше Артист почему-то назвал его Гамлетом.Нужно будет однажды все-таки прочитать этого «Гамлета».Томас не знал, сколько времени он проспал. Лампа горела, но освещала лишь абажур. Белые шторы на просторном окне напитались сумраком то ли серого дня, то ли раннего вечера. Рядом с ним на коленях стояла Рита, одной рукой трясла его за плечо, а другой тыкала ему в лицо пустую сумочку.— Где? — хрипло повторяла она. — Где? Где? Где?Он понял: началось.Томас знал, что взвалил на себя нелёгкую ношу. Но он и понятия не имел, насколько она будет нелёгкой. Он словно бы провалился в подземный мир, отделённый от обычной жизни хрупкой плёнкой, как тонкий лёд отделяет погожий зимний день от мрачных глубин, населённых чудовищами. Этот мир был ад. Глаза Риты горели безумным зелёным огнём ада. Сам Дьявол разрывал её внутренности стальными когтями, а она визжала, царапалась, раздирала ногтями грудь, чтобы выпустить из себя ад, пыталась перекусить вены, чтобы ад вылился из неё с кровью, истёк. Приступы ломки обрушивались на неё, как свирепые штормовые валы. Томас чувствовал, что в его руках бьётся какая-то жуткая, нечеловеческая сила.Время исчезло. Почернели портьеры. Кремовый свет лампы распух, залил углы спальни. Весь мир сузился до размеров спальни. За её пределами шла какая-то жизнь, стукала дверь, входили и выходили люди, слышались мужские голоса. Знакомый— Сергея Пастухова, потом один отдалённо знакомый.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118