И тратить на это пять патронов.— Он вообще не стал бы стрелять. Он предпочитает работать без шума.— Черт. Чего-то я не понимаю. Когда Янсен показал тебе эти снимки?— В ночь с пятого на шестое. В Аугсбурге.— А когда обнаружили трупы?— На снимках есть дата и время.— Вижу. Пятое марта. Четыре тридцать. Утра. Когда их убили?— Если верить Янсену, около полуночи.— А щетина у Боцмана не меньше, чем трехдневная.— Муха в таких случаях говорит: сечёте фишку, — сделал я комплимент генералу Голубкову, одному из самых опытных контрразведчиков России. — Боцмана забрали, как только мы улетели в Германию. Потом взяли мой пистолет из сейфа в гостинице и устроили все это дело, а пистолет подложили в багажник его «тойоты».— Ничего не понимаю, — с растущим раздражением повторил Голубков. — И чем больше смотрю, тем понимаю меньше. Боцмана фотографировали не в тюрьме. Это не тюрьма. Это какая-то изба.— Сечёте фишку, Константин Дмитриевич, сечёте. Его держат на базе отдыха Национально-патриотического союза. На побережье, в Пирита. Скорее всего, в котельной.— Как узнали?— Подсказал Томас. Он там был. Жилая рига и несколько коттеджей из калиброванной сосны. Нужно ещё проверить, но похоже, что так оно и есть.— Ты сказал, что плащ от Хуго Босса. Что это такое?— Торговая марка. Вроде Ле Монти.— Дорогой?— Не из дешёвых. Баксов триста, не меньше. Точно не знаю, его покупала Ольга. Сам бы я никогда…— Помолчи, — прервал Голубков. — Пей кофе. А то остынет. И немного помолчи.Он засунул снимки в конверт, вернул его мне, а сам поёрзал в кресле, устраиваясь поудобней, и погрузился в созерцание панорамы ночного порта.— Красиво, — через некоторое время сообщил он. — Аэродромов я насмотрелся до зубной боли, а на море бывал редко. Море. Что-то в нем есть. Балтика.Стекло не отражало ничего подозрительного позади нас, и я вынужден был признать, что говорит все это Голубков для меня, а не для кого-то другого.— Что ж, все ясно, — наконец заключил он. — По этому поводу можно выпить. Будь здоров, Серёга. Я рад, что все так получилось.И он опрокинул в себя оставшийся в стакане коньяк. Я подождал, пока он закурит, и попросил:— А теперь расскажите, чему вы рады. Я тоже порадуюсь.— Молодой ты ещё, Серёга, молодой. И можно подумать, что трупы видел только в кино.— Видел и не в кино.— Посмотри ещё раз на снимки.— Я смотрел на них сто раз, — сказал я, но снимки все же достал.— Смотрел, но не видел, — поправил Голубков. — Смотреть и видеть — не одно и то же. Ну-ну, не расстраивайся. Я тоже не сразу въехал. Смотри внимательно. Плащ. Видишь?— Ну, плащ. И что?— А то, что он целёхонек.— Ничего удивительного. Стреляли в живот.— В упор, — напомнил Голубков. — Три раза. И ни одного сквозняка. Можно, конечно, предположить, что все три пули застряли в позвоночнике. А можно и другое. Плащ от Хуго Босса. За три сотни баксов. Жалко такую вещь портить. Эстонцы — народ бережливый. Я думаю, это у них от немцев.— Вы хотите сказать…— Сейчас ты сам это скажешь, — пообещал он. — Смотри дальше. Поворот головы. Много ты видел трупов с тремя пулями в животе с таким поворотом шеи? А у этого голова повёрнута так, чтобы можно было видеть лицо. Чтобы не было никаких сомнений в том, кто убит. И главное. А вот это ты мог бы понять и сам. Сколько времени прошло с момента убийства до момента съёмки?— Четыре с половиной часа.— Какого цвета становится за это время кровь?— Чёрной.— То-то и оно, что чёрной. А не остаётся красной, как думают те, кто настоящей крови не видел. А эти патриоты настоящей крови не видели никогда. Поэтому они рвутся её увидеть. И увидят. Теперь ты понял, что это такое?— Да. Инсценировка.— Вот мы и приехали.— Даже жалко, что я не пью, — сказал я. — По этому случаю можно и выпить.— Не спеши расслабляться, — предостерёг Голубков. — Рано. Где сейчас Док?— В Аугсбурге. Пытается выяснить, при каких обстоятельствах погиб Альфонс Ребане. Вернее, почему его гроб оказался пустым.Выступает как доверенное лицо Томаса. Мэр обещал содействовать расследованию.— Вызови. Срочно. Он нужен здесь. Этих солдат нужно как можно быстрей найти. Вряд ли после этой инсценировки их оставили в части. Скорей всего отправили по домам и велели сидеть и не высовываться. Адреса помогу узнать. Их нужно спрятать, а ещё лучше — на время увезти в Россию. Пусть Док и займётся этим.— В одиночку не справится.— Разве я сказал, что их нужно увезти силой? Они сами уедут. Док будет их сопровождать. И только. Им нужно доходчиво объяснить, что это в их интересах, если они не хотят стать трупами. А они этого наверняка не хотят.— А могут?— Ещё и как могут. Если уже не стали. Но надеюсь, что нет. Для следствия они трупы. И если они исчезнут, никто не станет искать их настоящие трупы.— Думаете, Янсен на это пойдёт?— Сейчас пойдёт. Сейчас он пойдёт на все. Игра пошла по самой высокой ставке. А теперь напрягись и ответь мне на такой вопрос. Ситуацию ты знаешь во всех подробностях. И там знают, — неопределённо кивнул генерал Голубков вверх. — И вот представь, что тебе приносят разработанный эстонскими национал-патриотами под руководством Янсена план крупномасштабной политической провокации против России. Проработанный с немецкой дотошностью. Фильм об Альфонсе Ребане, торжественное перезахоронение его останков на мемориальном кладбище Таллина, возвращение внуку фашиста земли, на которой построены микрорайоны с русскими.Взрыв недовольства, акции гражданского неповиновения, усиленные провокациями. Как бы ты оценил такой план?— Слишком сложный.— Вот именно. Слишком сложный. Переусложненный. А чем план сложней, тем больше он зависит от случайностей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118