После этого он снимался в массовках и в рекламных роликах про стиральные порошки и жвачку «Стиморол» — не для заработка, а в надежде обратить внимание какого-нибудь киношного или театрального творца на таящийся под его внешностью простецкого русского парня из крестьянской семьи глубокий драматический талант. На жизнь же зарабатывал совсем другими талантами, среди которых не последними было умение палить из «акаэма» на бегу по пересечённой местности и вести из пистолета стрельбу «по-израильски» — не целясь, по интуиции. При этом он даже иногда попадал куда надо.Имя этого молодого человека было Семён Злотников, а дружеское прозвище, которое давно уже стало его оперативным псевдонимом, было Артист.Второго молодого человека, стоявшего перед дубовой сводчатой дверью служебного помещения муниципального кладбища города Аугсбурга, высокого худого блондина, звали Томас Ребане, а прозвище, закрепившееся за ним ещё со школьных лет, было Фитиль. Он был бесконечно далёк от мыслей о театральной сцене, но по прихоти очень нелюбимой им музы истории Клио он-то как раз и оказался в положении принца датского Гамлета в той части истории, где того неотступно преследует тень отца.Томаса преследовала тень не отца, а деда — национального героя Эстонии, штандартенфюрера СС Альфонса Ребане. Все попытки Томаса отмотаться от навязанной ему роли ни к чему не привели, в конце концов он смирился с ней и даже начал находить в своём положении приятные стороны. Но тут неожиданно выяснилось, что само существование его названного деда крайне сомнительно, потому что в его гробу на муниципальном кладбище города Аугсбурга не было ничего, кроме кучки земли, камней и горстки конских костей. А если человек после своей смерти не лежит, как это ему положено, в своём гробу, то возникает закономерный вопрос, а существовал ли он вообще.От этого открытия Томас Ребане впал в состояние некоторого офонарения, не зная, как на это реагировать: то ли радоваться, что вся эта история, таящая в себе какую-то опасность, оказалась мифом, то ли огорчаться этому. Конец мифа означал для него конец безбедной жизни с шикарными многокомнатными апартаментами в таллинской гостинице «Виру», с белым «линкольном», с пресс-секретарём, загадочной блондинкой по имени Рита Лоо, и с популярностью среди определённой части эстонского общества, особенно среди юных скинхедок, таких милашек.Да, это и ждало его впереди: возвращение из сказки (красивой, хоть и несколько жутковатой, как и все сказки) в унылую реальность, которую целый год нельзя будет скрасить даже хорошей выпивкой. Потому что из-за минутной душевной слабости он позволил вколоть себе дозу какого-то современного антабуса, а совершивший это злодейство молодой солидный нарколог доктор Гамберг (который на самом деле был не наркологом, а военным хирургом, бывшим капитаном медицинской службы Иваном Перегудовым по прозвищу Док) строго предупредил, что препарат раскодированию не поддаётся и даже корвалол или валокордин могут нанести сокрушительные разрушения организму. А про сто граммов и говорить нечего — верная смерть, кранты. И не было никаких оснований ему не верить.Из-за всех этих дел Томас Ребане уже почти сутки молчал и курил сигарету за сигаретой, будто опасаясь, что его лишат и этого удовольствия.Третьим в этой компании был невысокий молодой человек очень безобидного вида Олег Мухин по прозвищу (оно же оперативный псевдоним) Муха, которое он получил не из-за фамилии, как это можно было предположить и как предполагали люди, близко не знающие его, а из-за гранатомёта РПГ-18 «Муха».Четвёртым был молодой человек немного выше среднего роста, а во всем остальном беспросветно средний. Все его достоинства начинались с «не»: не пьёт, не курит, не употребляет наркотики. Не любит спорить с дураками. С умными тоже не любит спорить, но по другой причине. Не любит обращать на себя внимание. Что ещё? Не любит убивать. Вот, собственно, и все.Звали его Сергеем Пастуховым, а прозвище у него, как и оперативный псевдоним, было Пастух — и из-за фамилии, и из-за профессии его отца, деда и прадеда, которые были деревенскими пастухами. И ему самому тоже после школы и некоторое время после армии пришлось пасти коров в его деревушке Затопино, которая стояла на берегу тихой подмосковной речки Чесны среди заливных лугов и полей льна-долгунца, пронзительно голубых весной, как глаза его жены Ольги и шестилетней дочки Настены. А над приречными поймами и полями, словно вобрав в себя голубизну цветущего льна, парили три маковки сельской церквушки Спас-Заулок и золотились её кресты.Этим четвёртым был я.Мы стояли возле запертой и опечатанной двери служебного помещения кладбища и ждали члена политсовета Национально-патриотического союза Эстонии господина Юргена Янсена. Его самолёт два часа назад приземлился в Мюнхене, и теперь он на автомобиле, посланным за ним по распоряжению мэра, мчал в Аугсбург, где ему предстояло испытать одно из двух самых сильных потрясений в своей жизни.Первое он испытал с неделю назад — после того, как в свалке у входа в гостиницу «Виру» Томас Ребане лишился серого атташе-кейса, в котором лежали семьдесят шесть купчих, подтверждавших право собственности Альфонса Ребане и его законного наследника Томаса Ребане на землю, на которой стояли целые кварталы с русскоязычным населением. Эти купчие должны были сыграть роль политической бомбы, которая взорвёт хрупкий гражданский мир в Эстонии, вынудит Россию поднять 76-ю Псковскую воздушно-десантную дивизию по боевой тревоге, а это, в свою очередь, заставит НАТО в экстренном порядке принять эту беззащитную прибалтийскую сиротку в Североатлантический союз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118