— Странные часы, — сказал Томас. — Они идут задом наперёд.— Это не часы.— А что?— Заткнись и слушай. Есть поблизости какой-нибудь пустырь?— Какой пустырь, Серж? О чем ты говоришь? В Таллине нет пустырей!— Быстро садись в машину и выезжай из города.— Как из города? — запротестовал Томас. — А «скорая» для господина Вайно?— Ему не нужна «скорая». Выезжай как можно быстрей. Потом оттащишь коробку подальше от дороги и сразу уезжай. Телефон не отключай. Поставь в гнездо на панели. Понял?— Понял. Уже еду. Я спросил, что это за часы. Ты не ответил.— Это не часы. Это фугас.— Фугас — это бомба?— Да, бомба. Она рванёт через пятнадцать минут.— Бомба? Надо же. Откуда она взялась? Вы что, все время возили её в машине? Серж, это очень неразумно.— Рви из города! — рявкнул я.— Не успеет, — сказал водитель.— Успею, — возразил Томас. — На такой тачке успею. Значит, с господином Вайно все в порядке? Я очень рад. Если бы он заболел, пришлось бы отложить свадьбу. А мне бы этого не хотелось. А вдруг Рита передумает?— Я не передумаю, — сказала Рита. — Томас Ребане, я не передумаю. Но ты поспеши. Как будто едешь на нашу свадьбу.— Спешу. Уже сто двадцать. Больше нельзя — много машин.— Ты где? — спросил я.Он назвал какую-то улицу, тоже эстонскую.— Может успеть, — заметил водитель. — Нам за ним?— За ним.— Сто тридцать, — сообщил Томас. — Рита Лоо, я лечу к тебе на крыльях любви со скоростью сто тридцать километров в час! Вот черт! Тьфу, бляха-муха!— В чем дело?— Мент! Мент привязался! Стоял с радаром, а теперь едет за мной!— Отрывайся!— Сейчас. Сейчас выскочу из города и оторвусь. Ещё один! Да что им, нечего делать?— Жми, Фитиль! Жми! — завопил Муха.— Я жму. Сто сорок. Я уже за городом. Только впереди пост. Они сообщат, перекроют шоссе. Они привязались, потому что видят — тачка дорогая. Значит, с меня можно хорошо поиметь.— У тебя тринадцать минут.Муха вырвал у меня трубку.— Фитиль, слушай меня. На дороге много машин?— Не так много.— Съезжай за обочину, бросай тачку и рви когти со страшной силой!— Не могу. Менты остановятся и их взорвёт.— Объяснишь им по-быстрому что к чему!— Муха, ты не перестаёшь меня удивлять. Может, российским ментам и можно объяснить что-нибудь по-быстрому, а эстонским нельзя. Пока я буду им объяснять, бомба взорвётся.— Тогда тормози и рви из машины в поле! Они кинутся за тобой!— Никогда! Русские менты кинутся. Это может быть. Но не эстонцы. Эстонцы не кинутся. Эстонцы остановятся и начнут обсуждать, стоит ли им за мной кидаться. Пока они будут обсуждать, я уже убегу далеко. И они решат, что кидаться не стоит. Потому что я все равно вернусь к своей тачке. Так как это дорогая тачка. Они останутся возле тачки и будут ждать, пока не взорвутся.— Да и хер с ними, если они такие мудаки!— Муха, ты не прав. Дорожные полицейские тоже люди. С этим утверждением, возможно, согласятся не все. Но это моё личное мнение. Я его никому не навязываю.— Томас! — крикнула Рита. — Томас Ребане! Думай о себе! Думай о нас! Тормози и беги!— Рита Лоо, а я о ком думаю? О нас я и думаю. Мы не будем счастливыми, если между нами в постели будут лежать трупы дорожных полицейских. Четыре трупа дорожных полицейских. Это немножечко многовато.— Придурок! Томас Ребане, ты придурок!— Ты мне тоже очень нравишься, Рита Лоо. Ну вот, а что я вам говорил? Впереди пост, шоссе перекрыто. Я разворачиваюсь. Попробую прорваться на набережную. Там выкину фугас в море. Если он взорвётся в воде, никого же не зацепит?— Жми к набережной, — приказал я водителю.— Серж, я тебя вот о чем все хотел спросить. Я жму, а ты объясни. Ты что-то говорил про ситуацию гражданской войны у нас в Эстонии. Это как?— Проехали.— Это хорошо. А как насчёт оккупациия? То есть, в смысле российских миротворческих сил?— Тоже проехали.— И это хорошо. Все эти присоединения, разъединения, ничего хорошего из этого не бывает. Дерево должно расти снизу, из земли. А когда его втыкают сверху, чего же удивляться, что оно не растёт? Сколько у меня?— Восемь с половиной минут.— Нормально. И ещё. Альфонс Ребане — он был?— Был.— Точно?— Точно.— Кем он был?— Кто кем его захочет увидеть, тем он и был.— Надо же, за мной гонятся уже четыре ментовских тачки. До чего же люди корыстны! Прямо противно. Сейчас я от них оторвусь. Подворотнями. Сейчас-сейчас!— Оторвался?— Вроде да.— Где ты?— Сейчас выскочу к Домскому собору. Все, выскочил.— Людей много?— Возле собора никого. На тротуарах есть.— Подгоняй тачку к собору и вали.— Ты что, Серж?! Это же святыня! Домский собор — это святыня эстонского народа. Бомба его разрушит. Я никогда не прощу себе, если бомба его разрушит. Я не хочу войти в историю Эстонии как человек, который взорвал Домский собор.— Восстановят твой долбанный собор! — завопил Муха. — А тебя, мудака, не восстановят!— Олег прав! — крикнула Рита больным голосом. — Томас! Олег прав!— Нет, Рита Лоо, он не прав. Он так говорит, потому что он не эстонец. А я эстонец. И мы не будем с тобой счастливыми, если в постели между нами будет стоять Домский собор.— О Господи! — сказала она. — Господи, помоги нам!— У тебя осталось пять минут, — предупредил я.— Это ничего. Это много. Успею доехать до набережной. Там сброшу тачку в море. Потому что вытащить бомбу уже не успею. Артист, тебе не жалко тачку?— Мудак! — рявкнул Артист. — Мне тебя жалко!— Меня? Я тронут. Да, мне приятно это слышать. От тебя особенно приятно. Потому что ты человек несентиментальный. Меня только в детстве жалели. Матушка. Она говорила: ну в кого ты такой урод? Я рос очень мечтательным ребёнком.— Не болтай, твою мать! — едва ли не взвыл Артист. — Жми на газ!— Я жму. Это мне не мешает. Это меня отвлекает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118