Относительно же героини новеллы «Кто кого...» — Мариши, выступавшей в представлении Коштяла как идеал женственности, писатель заметил, что она была красавицей, но тут же добавил, что суждения Коштяла о женственности не совпадали с общепринятыми.
О том, что критический реализм не знал какого-то одного стиля и что в наше время художникам «бывают нужны очень различные приемы письма», говорили многие исследователи. Своеобразный «синтетический» стиль позволил Чане у-Ходу достичь того гармоничного слияния условности и жизнеподобия, смысл которого уловил К. Чапек. «Ни одна область жизни,— писал великий чешский фантаст,— не была чужда К. М. Чапеку и в то же время не была для него обыденной; тайна его реализма во взаимопроникновении фантастики и жизнеподобия. Мало сказать, что его фантастика удивительно конкретна, нужно добавить, что и его конкретность поразительно фантастична». То, что так точно выразил К. Чапек, ощущали и высоко ценили многие тонко чувствовавшие литературу современники Чапека-Хода. Классиком чешской литературы Чапека-Хода стали называть еще при жизни. Эпитет «чешский Бальзак», который часто прилагали к имени Чапека-Хода, был равносилен наивысшей похвале: чешская литература стремительно развивалась, и критика подчеркивала сопоставимость ее успехов с достижениями всемирно известных писателей.
Слова «чешский Бальзак», впервые сказанные о Чапеке-Ходе знаменитой чешской певицей Э. Дестиновой3, были справедливой оценкой, которая вытекала, однако, из односторонних представлений о литературной классике. В начале XX века классическим продолжало казаться лишь то произведение, автор которого следовал высоким образцам, созданным в прошлом. В этом была доля истины. Освоение традиции — непременное условие, при котором становится возможным рождение классики, но классичность — явление, всегда обращенное в современность и в будущее, к своему народу и человечеству. Классиками становились те писатели, чье творчество способствовало расцвету национальной литературы и стало достоянием литературы мировой.
Современные чешские литературоведы, видящие в Чапеке-Ходе выдающегося экспериментатора, который творил в пору взлета чешской прозы 1920-х годов и предвосхитил многие открытия, сделанные ею в 1930-е годы, по сути дела вновь назвали писателя классиком чешской литературы. Путь же Чапека-Хода к зарубежному читателю еще только начинается. Залогом того, что жизнь чешского прозаика в мировой литературе будет долгой и светлой, может служить популярность лучших его произведений на родине, где они выдержали трудное испытание временем.
В. Зинченко


КАСПАР ЛЕН-МСТИТЕЛЬ
роман
ПОСВЯЩАЕТСЯ
АЛОНСУ ИРАСЕКУ

Лишь простой неученый люд сохранил еще здоровое тело и здоровую речь. 1
ЧАСТЬ 1
ГЛАВА 1
Отслужив три года, Кашпар Лен возвращался домой.
Домой!.. Дома-то у него не было. Но, выходя из вагона на пражском вокзале, он знал, что пойдет туда, где до солдатчины его принимали как своего, хотя уверенности, что и сейчас его встретят с прежним радушием, у него не было.
А все по своей вине, ведь за годы службы он об этом и думать не думал. У последнего поворота, за которым стоял тот самый, вроде бы его дом, Лена охватили сомнения.
Он поднялся по узкому, крутому проулку, выходящему на Н-скую улицу в самой верхней части Нового Места, и положил на высокую, старинную тумбу свою ношу — небольшой чемоданчик, в котором, бывало, носил на стройку мелкие инструменты. Лен был по профессии штукатуром.
Чемоданчик послужил и солдату.
Сейчас он был набит виноградом, который Лен купил на свои гроши, чтобы привезти гостинец из южного Тироля. Дно видавшего виды чемоданчика за полтора суток езды раскисло, и Кашпар то и дело вытирал липкую жижу, сочащуюся ему на шею из ветхой тары, тысячу раз проклятой владельцем. Лен не сомневался, что вместо винограда — там сплошное месиво.
Виноград вез он домой в подарок. Домой? Это еще как получится. Как еще его там встретят! Хотя, в общем-то, что будет, то и будет.
1 М а у т н е р Фриц — немецкий философ-идеалист, писатель, родившийся в Чехии в 1849 г.
Встретят плохо — пойдет себе с богом дальше, он же им никто, и рассчитывать на них не может.
И все же дорога из Роверето в Прагу вела его именно сюда, на улицу Н-скую. На чужбине он не больно-то и вспоминал о ней, но когда на роверетском вокзале демобилизованным объявили, что в Прагу они прибудут в понедельник около шести вечера, ему подумалось, как хорошо, что он сможет явиться туда засветло.
На вокзале он задержался с дружками, на прощанье они, как положено, выпили. И вот Лен здесь.
Идет наудачу, кто знает, свободна ли у них сейчас койка. Не ждать же им было три года своего постояльца, они, наверное, как только постель освободилась, подыскали квартиранта.
Но уставшего в дороге Лена огорчило бы, если бы ему пришлось где-нибудь еще искать приюта.
Он вскинул чемоданчик на плечо и зашагал вперед.
Если бы Лен не был уверен, что он на месте, то ни за что бы его не узнал. Из газет, которые солдаты покупали в складчину, он, конечно, знал, что и на Н-ской улице сносили, но чтобы столько!
Впрочем, чем больше, тем лучше! Каждому строителю любо видеть стройку.
Три года назад, когда они, двадцативосьмилетние новобранцы, уезжали в Тревизо, все здесь выглядело так, словно фельдфебель скомандовал домам:— «Вольно!» Сегодня против южной стороны в черте строительства еще остались три-четыре старых дома, но ряд выравнен.
Дома стоят по стойке смирно.
А рядом кипит строительство.
Над готовым первым этажом в лучах низкого солнца, глядевшего на улицу и слепившего глаза, лоснились отмытые дождем доски лесов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58