Маржка тогда точно так же кривила пухлые губки, и по ее круглым щекам текли настоящие ручьи слез.
— Маржка! — зашептал Лен исступленно.— Бежим, Маржка! Сейчас же!
Как это еще минуту назад он не знал, что сказать ей! Да, он здесь только ради того, чтобы увести ее отсюда, надо было сделать это еще вчера! И, осененный внезапным решением, Лен торжественно прибавил:
— Собирайтесь, пойдемте со мной! Я пришел за вами!
Услышав это, Маржка заломила руки, подалась вперед и, прислонившись к перилам, разрыдалась теперь уже так горько, как может плакать только взрослая женщина.
— Это невозможно,— прошептала она сквозь слезы.
Он уговаривал настойчиво, но Маржка или отрицательно качала головой, или с трудом выдавливала из себя два-три слова. Вдруг она ожила, перестала плакать и, потрясая руками, принялась растолковывать Лену, почему нельзя именно сейчас, но, взглянув на него, схватилась за голову и, прижав платок к губам, снова начала всхлипывать.
Среди слов и слез она все выглядывала кого-то; от стены отделилась темная фигура; на каменных ступенях вновь заскрипел песок, и Маржка, а вслед за нею и кто-то, вылупившийся из темноты, исчезли за стеклянной дверью, откуда еще раздался короткий смешок.
Лен и ахнуть не успел, как оказался перед дверью один, в полном недоумении, как же это могло произойти...
Он был сражен и, немного опомнясь, побрел прочь из этой погруженной во тьму клоаки. Стыд охватил его с головы до пят. Накатила дурнота. Ему почему-то показалось, что будет легче, если прислониться спиной к стене и потереть ладонью шершавую штукатурку. На ладони горел след пожатия, которым Маржка то ли проститься с ним хотела, то ли оттолкнуть.
Засунув руки в карманы, опустив голову, мчался Лен в глубь Старого Места, туда, где в лабиринте улиц затерялся погребок, глубоко ушедший под мостовую.
Ему надо было как можно скорее попасть туда, не для того, чтобы просто напиться, но чтобы залить сжигающий его огонь.
Дверь кабачка была уже прикрыта, однако Лен зашел уверенно, как к себе домой. Это была пивная с несколькими столами, уставленными разноцветными бутылками. Давать водку в поздний час было вроде не положено, но на продажу пива вразлив полиция смотрела сквозь пальцы.
Лен сел за стол и уставился на лунные серпики, отражающиеся в толстом стекле стопки, которую поставили перед ним с тем же напитком, что и вчера, даже не спросив его. Лен залпом опрокинул ее. Вторую лишь пригубил, потому что уже достиг того, ради чего пил. Мысли его стали спокойнее, но тяжелее.
Наконец, со вздохом оторвавшись от раздумий, он вытащил из нагрудного кармана засаленный блокнотик и полистал его. Большая часть страничек была изрисована каракулями, которым Лен, автор этих картинок, видимо, придавал особое значение: каждый был заложен листком папиросной бумаги. Долго и внимательно Лен просматривал их, пока наконец не вырвал аккуратно один рисунок. Заточив карандаш поострее, он вывел под наброском какого-то храма, нарисованного с нажимом неумелой рукой каменщика, такие слова: «Собор св. Марка в Роверето. Тироль».
Поразмыслив минуту, добавил мелким почерком: «Это там, где был наш последний лагерь».
А на другой, чистой стороне листка, начал: «Глубокоуважаемая...»
Тут карандаш его замер. Сильно поколебавшись, Лен приписал: «Маржка!»
Но это его не удовлетворило, и он вставил между ними три маленькие, едва заметные буковки «бар.» .
Остальную часть письма Лен написал быстро, не отрывая руки:
«Мы с вами не увидимся, пока я не скоплю денег, чтобы вам расквитаться с долгами. Старайтесь не делать новых, тогда, думаю, я смогу заработать на стройке сорок пять золотых. Сразу их не скопишь, но я попробую, раз с вашим отцом у нас все было по-доброму».
Решив, что этого вполне достаточно, Лен сложил было листок пополам, но развернул его снова и в порыве вдохновения присовокупил:
«Должен еще сообщить, что стройка, на которой я работаю, находится прямо напротив дома лавочника Конопика. Негодяя, который вас погубил. Вот какой случай».
Лен вдруг шумно вскочил, точно его подбросило. Заводила в компании пьянчужек у стойки умолк, подозрительно уставившись на Лена сквозь табачный дым. Чтобы сгладить неловкость, Лен нагнулся за шапкой и прикурил от горящего газа сигарету.
Усевшись, он перечитал последнюю строчку письма.
— Да, уж случай, так случай! — прошептал он безотчетно и даже оглянулся посмотреть, кто это сказал. Волна крови, подкинувшая его со скамьи, постепенно опала. Лен хватил разом вторую стопку и, обжегшись, задышал ртом, как делают начинающие алкоголики.
Не в силах отвести глаза от слова «случай», он взял карандаш и для выразительности подчеркнул его. Все, хватит — Лен сложил листок так, что «Собор св. Марка» оказался внутри, куда Лен сунул и закладку из папиросной бумаги.
Все еще взбудораженный, он начал думать о том, что, вернувшись в Прагу, все делает наоборот, будто что-то или кто-то более сильный руководит им и толкает его против воли.
Глубоко затянувшись сигаретой, Лен задумчиво смотрел перед собой. Дверь погребка за кем-то захлопнулась, всколыхнув клубы дыма; в них ему вдруг почудилась лысая голова Конопика, какой он увидел ее впервые, склонившуюся над счетами. Да так почудилась, будто Конопик и в самом деле вошел в кабачок. Лена аж пот прошиб. Этот лысый череп был в заговоре против него, он тоже был частью роковой круговерти, и потому наваждение испугало Лена вдвойне, ведь с самого полудня он и не вспоминал о Конопике.
От ярости у Лена перехватило дыхание. Он всегда был крепок задним умом. Только теперь все для него связалось в единую цепь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58