Очень красиво! Бедняга голову потерял; дивись после этого, что он в школе слова из себя выдавить не мог! Хороша помощь товарищу, вот уж верно; то-то он повесился в шестнадцать лет.Перестань!Пожалуйста. А как с той близорукой девочкой?Сам ведь знаешь. Это было такое идеальное чувство, чистое до глупости, до… ну, прямо-таки неземное какое-то.Но путь к ней вел по улочке, где во всех дверях стояли продажные девки, и они шептали: «Пойдем, молодой человек!»Это — не важно! Тут не было никакой связи…Как же не было?Ведь ты мог ходить к ней другим путем, правда? Даже ближе вышло бы. Но ты тащился по улочке с девками, и сердце у тебя колотилось страшно…Ну и что? К ним-то я никогда не заходил.Еще бы — на это у тебя не хватало смелости. Но зато ты испытывал такое чертовски странное наслаждение: там идеальная любовь, а тут — дешевый грязный порок… Нести свое ангельское сердце по аллее шлюх, вот в чем дело. Это и было то самое, фосфоресцирующее и раскаленное, мой милый! Брось — очень странное водилось в твоей душе.…Да, это так.То— то же. А потом мы сделались поэтом, правда? В этой главе есть тоже кое-что, о чем не говорят.…Да.Не помнишь, что именно?Да что? Ну, девки. Зеленоглазая официантка, потом та девушка, чахоточная, — как она всегда сламывалась под напором страсти, как стучала зубами — ужасно!Дальше, дальше!И та девушка, господи, как ее звали, — та, что пошла потом по рукам…Дальше!Ты имеешь в виду ту, одержимую дьяволом?Нет. Знаешь, что было странно? Тот толстый поэт многое мог выдержать; был он циник и свинья, каких мало, но не скажешь ли ты, почему он иногда смотрел на тебя с ужасом?Во всяком случае, не из-за того, что я делал!Нет, из— за того, что было в тебе. Помнишь, раз как-то его передернуло от гадливости, и он сказал: скотина, не будь ты таким поэтом, я утопил бы тебя в канаве!Ну, это — я тогда был пьян и просто что-то такое городил.Вот именно — ты выкладывал то, что было в тебе. В том-то и дело, приятель: самое худшее, самое извращенное в тебе и осталось! Оно было, верно, уж до того… до того порочное, что не смело выйти наружу. Как знать, если б ты тогда не свернул с того пути… Но ты сам этого ужаснулся и «сломя голову бежал от того, что было во мне». Ты «захлопнул это в себе крышкой», но не кокосовые пальмы захлопнул ты, приятель, а вещи куда похуже. Может быть, и ангела с крыльями — но и ад, братец. Ад — тоже.Но на этом и кончилось все!Конечно, с чем-то ты покончил. Потом ты уже только старался спастись. Счастье еще, что у тебя кровь горлом пошла: замечательный предлог начать новую жизнь, правда? Цепляться за жизнь, рассматривать свою мокроту и ловить форелей. С умеренным и мудрым интересом наблюдать, как лесные парни играют в кегли, причем немножечко смущать их тем в высшей степени подозрительным, что было в тебе. А главное — вселенная-то эта шла тебе на пользу; перед ее ликом испаряется все зло, заключенное в человеке. Славное учреждение — вселенная. XXVIII Ну а потом, на станции старого начальника, когда я влюбился — разве и там оно оставалось во мне, — это зло?В том— то и дело, что нет. Это и странно. Там у тебя вполне счастливая и обыкновенная жизнь.Но любовь к куколке, — много ли недоставало, чтоб я ее соблазнил?Пустяки, бывает.Я— то знаю, я вел себя с ней… вполне прилично, но мое желание не было… не было, -в общем, оно выходило за рамки…Ладно тебе, это вполне естественно.Неужели я женился ради того, чтоб взобраться повыше?А это уже другая история. Мы же говорим о более глубоких вещах… Например, почему ты ненавидел жену?Я? Разве не по любви я взял ее?По любви.И не любил ли ее всю жизнь?Любил. И при этом — ненавидел. Вспомни только, как часто, лежа рядом с ней, спящей, ты думал: господи, задушить бы ee! Сдавить обеими руками эту шею и сжимать, сжимать… Только вот вопрос — что делать с трупом…Глупости! Не было этого — да если б и было? Как можно отвечать за такие мысли? Допустим, человек никак не уснет и злится, что жена спит так спокойно? И скажи на милость, за что мне было ее ненавидеть?В том— то и штука. Хотя бы за то, что она была не такая, как та цыганочка или как та официантка, помнишь? Та болотная тварь с зелеными глазами? За то, что была она так спокойна и уравновешенна. Все у нее было так разумно и просто -как долг. Супружеская любовь — дело порядка и гигиены, все равно что еда или чистка зубов. И даже нечто вроде привычного, серьезного священного обряда. Такая чистая, пристойная, домашняя повинность. И ты, друг мой, ты в эти минуты ненавидел ее судорожно и яростно.…Да.Да. Ведь в тебе жило желание быть вшивым, и чтоб — в вонючей лачуге, задыхаясь, проваливаться в бездонную. игру. Чтоб было нечисто, и страшно, и дико. Какое-то неистовое вожделение, что губило бы тебя. Если б она хоть зубами стучала, рвала бы тебя за волосы, если б темно и безумно загорались ее глаза! А она — нет, только закусит губу и вздохнет, потом заснет как полено, как человек, который, слава богу, исполнил свою обязанность. А сам ты — зеваешь только; уже никакого желания чего-то злого, такого, чего не должно быть. Господи, обеими руками сдавить это горло, — может, хоть захрипит, как зверь, издаст нечеловеческий вопль?Иисусе, как я порой ненавидел ее!Вот видишь. Но не только за это. Еще и за то, что она вообще была такая упорядоченная и рассудительная. Как будто вышла замуж только за то, что было в тебе разумного, достойного, способного продвигаться по службе, доступного ее образцовой, домашней заботе. Она, скорей всего, понятия не имела, что есть в тебе что-то иное, что-то дьявольски непохожее, друг мой! И не знала даже, что помогает тебе заталкивать все это в угол… И вот оно металось, как на цепи, и тихо, ненавидяще скулило.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46