— Они побьют манжуров.
— Вы думаете?
— Непременно. У тайпингов англичанин начальник.
— И много тайпингов в Китае?
— Много. Все бедные люди, которые понимают, отчего им нехорошо жить, — тайпинги.
— Чего ж они хотят?
— Лучшей жизни. А при мандаринах это невозможно.
Вергежин перестал смотреть на берег и спросил китайца:
— А вы, Атой, конечно, тайпинг?
— Тайпинг! — ответил, понижая голос, лоцман.
— Отчего же вы не там, не с ними?
— У меня другое дело. Не всем надо быть солдатами.
Вергежин спохватился, что не дал знать капитану о том, что делается на берегу, и приказал сигнальщику доложить командиру, что идет сражение.
— Есть, ваше благородие!
И матрос побежал было к трапу, но в ту же минуту вернулся и доложил:
— Сами идут, ваше благородие!
II
Начальник отряда и командир “Голубчика”, оба в расстегнутых белых кителях, поднимались на мостик.
Они только что позавтракали и, судя по закрасневшим веселым лицам, замаслившимся глазам и несколько неуверенной походке, позавтракали очень хорошо.
— Это что такое? — спросил, обращаясь к Вергежину, капитан, статный, довольно красивый блондин, указывая маленькою белой и холеною рукой на берег.
Тон его голоса был, по обыкновению, властный, хотя и любезный.
— Лоцман говорит, тайпинги дерутся с манжурами.
— То-то дерутся, а вы не даете знать.
— Я только что посылал сигнальщика.
— Надо было не “только что”, а раньше, когда увидели! — перебил капитан.
И обращаясь к начальнику отряда с преувеличенною почтительностью именно потому, что не ставил его ни в грош, проговорил:
— Сражение, Иван Иваныч. Эти канальи китайцы дерутся между собой.
Начальник отряда, состоявшего всего из двух судов, назначенных к возвращению в Россию, бывший до того командиром корвета и “сплавленный” начальником эскадры Тихого океана, “беспокойным адмиралом”, под видом почетного назначения, — высокий, полный и рыхлый мужчина лет пятидесяти, с большим брюшком, выдававшимся из-под расстегнутого жилета, с добродушно-веселым лицом, засмеялся густым, сочным смехом и, пустивши по адресу китайцев крепкое словечко, прибавил:
— Небось зададут лататы друг от друга. Трусы эти подлецы!
— Не угодно ли взглянуть на них в бинокль?
И капитан передал Ивану Ивановичу бинокль, а себе велел подать подзорную трубу.
Иван Иванович расставил ноги, чтоб крепче держаться, и, тяжело дыша и подсапывая крупным мясистым носом, стал глядеть на берег.
— Перестреливаются… Пугают друг друга, а не сходятся. Экие болваны! — говорил Иван Иванович и снова залился смехом.
Трудно было понять, отчего он смеялся. Оттого ли, что “болваны” перестреливались, или оттого, что за завтраком Иван Иванович, кроме трех рюмок джина, попробовал и херес, и лафит, и ликеры.
Смотрел и капитан в подзорную трубу.
И вдруг, словно бы осененный внезапной счастливой мыслью, обратился к Ивану Ивановичу и проговорил:
— Не разрешите ли, Иван Иванович, попробовать наше бомбическое орудие?
Иван Иванович, казалось, не понимал, в чем дело, и еще более выкатил свои большие рачьи глаза.
— То есть как это попробовать?
— А послать бомбу этим канальям! Отличный будет сюрприз! — прибавил капитан, улыбаясь и, видимо, увлеченный сюрпризом.
Иван Иванович понял, и мысль капитана ему понравилась, потому что он весело раскатился смехом и с добродушием начальника, охотно исполняющего просьбы, проговорил:
— А что ж? Отчего не попробовать… По-про-буем! Валяйте, Андрей Николаевич! Только, конечно, в бунтовщиков… В этих… Как вы назвали их?
— Тайпинги, Иван Иваныч.
— Так пускайте безешку тайпингам… Пусть канальи поймут, какие бывают безешки… А как отличить бунтовщиков? Или… так… в кого бог даст?
— Я у этого болвана спрошу! — сказал капитан и обратился к лоцману.
Ничего не подозревавший китаец не без некоторого достоинства указал на толпу своих единомышленников и прибавил:
— Уж они неделю тому назад побили манжуров… Те бежали. И сегодня побегут…
— Что это он говорит, Андрей Николаевич?
— Надеется, что мятежники разобьют правительственные войска, Иван Иваныч. Он, видно, сам тайпинг.
— А вот мы их шуганем!.. Ха-ха-ха! Тоже бунтовать, подлецы!
III
Вергежин не верил своим ушам.
В высшей степени взволнованный и возмущенный, глядел он то на капитана, то на Ивана Ивановича.
“Пьяны они, что ли?” — подумал мичман.
Но нет! Заметно весел был Иван Иванович… Капитан был только слегка возбужден.
“Господи! Да что же они собираются делать?” — мысленно спрашивал себя молодой человек.
— Владимир Сергеич! Самый малый ход! — приказал капитан.
— Есть!
Вергежин повернул ручку машинного телеграфа.
“Голубчик” замедлил ход.
— Владимир Сергеич! Вызовите прислугу к первому номеру. И за старшим артиллеристом послать… Крюйт-камеру открыть и зарядить орудие большим зарядом и бомбой! — не спеша, отчетливо и ясно отдавал капитан приказания вахтенному начальнику.
Но Вергежин не двигался с места и как-то странно глядел в глаза капитана. И в этом взгляде стояли и укор и мольба.
— Вы слышали приказание? — высокомерно произнес капитан, отводя свой взгляд.
— Слышал, но не считаю возможным исполнить ваше приказание, Андрей Николаевич! — тихо, чуть слышно проговорил Вергежин, прикладывая руку к козырьку фуражки.
— Что-с? — изумленно спросил капитан, казалось, не понимая, что говорит мичман.
— Я отказываюсь исполнять такие приказания. Прошу занести об этом в шканечный журнал и протестовать меня… Стрелять в людей…
Капитан не дал Вергежину договорить.
Щуря позеленевшие вдруг глаза, он презрительно усмехнулся и сказал:
1 2 3 4