— Нет. Они умеют держать слово. Они не выдали его.
Чем ближе дилижанс приближается к Денверу, тем становится душней… Воздух совсем раскаленный. Томит жажда, а питья хорошего нет. Вода в ручьях горьковатая. Но и ее пьют. Одни только несметные стада буйволов чернеют то впереди, то сзади, то пересекают дорогу. Дилижанс окружен со всех сторон этими животными, любящими низкую сладкую траву этих равнин.
Но скоро эти зеленые равнины и стада остаются сзади. Дилижанс незаметно поднимается на возвышенность и едет по песку. Солнце печет немилосердно. Степь почти голая, полна ящерицами и змеями. В воздухе кишит саранча… Жилья нигде нет… Только бревенчатые шалаши-станции одиноко стоят. Там меняют мулов и едут дальше.
Чайкин изнывал от жары и нетерпеливо ждал Денвера.
Но под самым городом он увидал еще степной буран, напомнивший ему шквал на море. Но буран показался ему более ужасным.
Это было часу во втором дня.
В воздухе было особенно душно, и Брукс тревожно поглядывал на горизонт.
— Не нравится мне воздух! — вдруг сердито проговорил он.
— А что?
— Дышать трудно. Пахнет бураном. Вы, Чайк, видели бури на море. Теперь увидите бурю на земле. Здесь очень сильны бури.
— Вы ее ждете?
— Жду… Вот она идет сюда. Глядите!
И Брукс указал Чайкину на маленькое серое облачко на горизонте, такое же, какое не раз видел Чайкин на море перед шквалом.
Облачко это все росло и росло и с быстротой приближалось. Вот оно разрослось в гигантскую черную тучу, которая задернула все небо и распространила вокруг полутьму. Молния изрезывает эту тучу огненными линиями, и среди тишины раздается оглушающий раскат грома.
И вслед за тем ворвался порыв ветра и хлынул дождь. Ветер высоко вздымал песок, стоявший вроде смерча столбами, и дождь немилосердно хлестал.
Мулы остановились через несколько времени и повернули экипаж так, чтобы им стоять спинами к ветру. Они жалобно мычали.
Через несколько минут Чайкин и Брукс были мокры, несмотря на поднятый верх и фартук.
Буря делалась сильней и сильней. Казалось, дилижанс сейчас свалится.
В таком положении путешественники пробыли два часа. Два часа бушевала буря с дождем…
Наконец туча понеслась далее; вдруг просветлело, солнце весело глядело с голубого неба, и чудесный свежий воздух ласкал обоняние.
Брукс повернул мулов, и они весело и шибко побежали вперед.
Через четверть часа Чайкин увидел обоз фургонов, расположенных в виде эллипса. Внутри были женщины и дети и варили пищу. Мужчины носили воду из ручья. Волы были пущены на траву.
— Зачем они сделали такой забор? — спросил Чайкин.
— Они остановились и будут ночевать здесь. Такой забор — лучшая защита против нападения индейцев.
— А как много народа идет на Запад, и не боится!
— Да, американцы не боятся! — не без гордости ответил Брукс. — И за Денвером вы увидите, несмотря на пустынную дорогу и на индейцев, обозы с товарами, фургоны с переселенцами, стада скота… ранчи, в которых есть водка.
— Куда ж это все идет?
— В рудокопные округи Колорадо, Утахи и до самой Калифорнии. Туда везут в легких степных фургонах продукты восточных городов и ферм: яблоки, зерно, сушеные фрукты, табак, рис, чай, муку, солонину, сахар, мануфактуру, словом, решительно все… И вот таким-то образом мало-помалу заселяется Запад. Уединенные ранчи образуются в поселки, поселки в города… Скоро пройдет тихоокеанская железная дорога, которая соединит Нью-Йорк с Сан-Франциско, и тогда все эти пустынные места оживут и покроются городами.
— Куда же денутся индейцы? — спросил Чайкин.
— Им отведут земли и заставят работать… А не захотят — тем хуже для них… Их усмирят войсками… Что делать? — прибавил с видом сожаления Брукс.
К вечеру замелькали огоньки Денвера.
— Что, большой это город? — спросил Чайкин.
— О нет… В нем только четыре тысячи жителей… но зато отчаянных жителей…
— Отчаянных?
— Еще бы! Там живет много сорвиголов. Что ни дом, то кабак или игорный дом. Вам придется переночевать в Денвере. Фургон идет завтра.
— А где переночевать?
— В Денвере две гостиницы, и обе скверные и грязные. Мы приедем в ту, которая считается почтовой станцией. Оттуда отходит почтовый фургон. Я попрошу, чтобы вам отвели подешевле комнату.
— Благодарю вас.
— Не за что. Переночуете и завтра пораньше купите себе провизии. А то в ранчах, кроме водки, ничего не найдете.
— А вы не знаете, кто поедет кучером? Не Старый ли Билль?
— Он самый. А вы как его знаете? — удивился Брукс.
— Мне о нем еще в Нью-Орлеане говорили.
— Кто?
— Мой капитан.
Фамилии его Чайкин благоразумно не назвал.
— Ваш капитан дал вам добрый совет ехать со Старым Биллем. Старый Билль давно ездит, хорошо знает местность и вполне честный человек… Он не продаст своего пассажира.
— То есть как это не продаст?
— Он не соблазнится барышами и не войдет ни в какие Соглашения с агентами большой дороги, хотя бы ему предложили миллион долларов. Он настоящий джентльмен, но, надо признаться, немножко грубоват. Да вы, Чайк, парень не глупый и поймете Старого Билля… Вам долго придется сидеть с ним рядом. И вы во всем слушайтесь его, Чайк. И ваше счастие, что вы едете с ним. Когда он едет, на почтовый фургон реже нападают.
— Но почему же? Извините, мистер Брукс… Я все-таки не понимаю.
— Потому, Чайк, что Старый Билль не пошлет, например, условной телеграммы агентам большой дороги о том, например, что едет пассажир с туго набитым карманом… Потому, Чайк, что Старый Билль не подвезет фургона к ущелью и именно к вечеру, когда пассажиры дремлют и не успеют приготовиться к нападению. У них револьверы еще будут за поясами, когда агенты наставят свои к их головам… Потому, Чайк, что Старый Билль знает гнезда агентов и любит проезжать их среди белого дня и притом дает совет пассажирам иметь револьверы наготове… Поняли теперь, Чайк?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123