ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
«Тоже любовь!» – высокомерно подумал доктор и собирался предложить Ивану Васильевичу применить к нему новое средство излечения от страсти, вычитанное недавно им из медицинского журнала.Видимо не имевшие темы для разговора два скучающие мичмана лениво перекидывались словами о том, когда Батавия и что там интересного, будут ли они произведены в Новый год в лейтенанты, сколько каждый выплыл ценза …сколько каждый выплыл ценза… – По «Положению о морском цензе» 1885 года производство в каждый следующий чин во флоте было обусловлено «совершением определенного для каждого чина числа плаваний».
, и сели играть в шахматы.– Что бы нам зайти на Мыс! Там по крайней мере англичанки! – раздражительно воскликнул Вершинин.Мичманы оживленно встрепенулись. И один проговорил:– Вот так чудесно… А то знакомься с малайками на Яве…– И отчего в самом деле мы не зайдем на Мыс… И нам и команде следовало бы освежиться… А то за какие вины с ума сходить от одури?– Вам, господа, только на уме берег… Тогда не поступали бы во флот! – заметил старший офицер.– Я и уйду из флота, Евгений Николаич!– В чиновники? – спросил старший офицер.– В чиновники. Дядя – товарищ министра. Он устроит.– Нынче везде без протекции ничего не получишь! – заметил Вершинин.– Уж будто!.. Нужно и образование, и труд, и способности, – авторитетно промолвил Евгений Николаевич.Мичман Каврайский, худой, нервный молодой человек с умными небольшими глазами, горевшими злым блеском, сидел в стороне, в кресле у фортепиано, слушал и злился. Злился и оттого, что ему противна служба и он служит, и потому, что он молод и часто кашляет, и потому, что он не знает, к чему приступиться и что делать, чтобы не чувствовать постоянного компромисса, и потому, что он не может отделаться от того, что считает позорным, – от лжи, от лицемерия и зависти. Он злился, что слышит здесь одну только пошлость и никто не обращает внимания на его речи, обыкновенно останавливаемые старшим офицером. Он злился и за то, что не может написать на бумаге то, что волнует его и занимает его мысли, – о пересоздании общества, о новой этике, – и за то, что не умеет сложить стихов. Он злился и за то, что он обречен на неизвестность, и что нет у него друга, перед которым мог бы излиться…Каврайский услышал последние слова старшего офицера, главное – этот тон, увидал красивое, самодовольное лицо.«Экая ты великолепная скотина!» – хотел крикнуть Каврайский и, вместо этого, волнуясь, проговорил:– Вы, Евгений Николаевич, конечно, будете адмиралом…Выходил как будто и комплимент, но старший офицер почувствовал, что хотел сказать Каврайский, и, словно бы не слыхал его слов и обратился с чем-то к доктору. III – К повороту оверштаг! Право на борт! – донесся через люк взволнованный и неестественно громкий голос вахтенного офицера.И в эту же минуту прибежал сверху рассыльный и доложил:– Справа шлюпка с людьми! Огонь подали.Все оживились и бросились наверх.«Руслан» повернул к огоньку, лег в дрейф, и баркас спустили. Ехать на баркасе вызвался Каврайский. Лейтенант Вершинин, заведующий баркасом, охотно согласился. С Каврайским отправлялся доктор. Взяли одеяла и бочонок с ромом, и баркас отвалил.– А ведь нас может и залить, доктор! – проговорил Каврайский, правя рулем и не отрывая возбужденных, уже не злых глаз с волн.– Очень жаль, что вы окажетесь плохим моряком, язвительный мичман… У вас печень не в порядке…– Не зальет! Людей спасем… – восторженно воскликнул мичман.И на лунном свете его худое, некрасивое лицо казалось таким проникновенным, счастливым.Беспокоились за баркас и на «Руслане».И белокурый барон говорил старшему офицеру с едва тревожной нотой в голосе:– Надо было послать баркас, но если основательно сообразить, то, пожалуй, и не следовало бы…– Уже поздно теперь соображать, барон!..– О, нет. Сообразить всегда необходимо, Евгений Николаевич!.. Положим, Каврайский – толковый офицер… Найдется в трудном положении…Старший офицер промолчал.– Это про что «Ганцакурат»? – тихо спрашивал унтер-офицер, подходя к рулевым на штурвале.– Опасается за баркас.– Зря. Ежели люди на шлюпке в океане, то по какой такой причине нашему баркасу пропасть…– И как людей не вызволить! – промолвил старший рулевой.– Мичман вызволит. Башковатый и отчаянный, – уверенно сказал унтер-офицер и отошел к своему месту на шканцы.Прошло полчаса.Барон то и дело взглядывал в бинокль. Ни шлюпок, ни огня не было видно.Барон вздохнул.– Я и говорил, что надо было обсудить прежде, – снова проговорил Оскар Оскарович.Прошло еще четверть часа.– Сигнальщик, видишь?– Никак нет, вашескобродие!..– Конечно, надо было послать баркас, но…Барон речи не досказал. Он увидал в бинокль, что баркас идет к «Руслану». IV Наконец подошел баркас и был поднят.На палубу вошли десять англичан, видимо, матросов с купеческого корабля, спокойно радостных и счастливо улыбающихся, и совсем непохожий ни на моряка, ни на англичанина немолодой господин среднего роста с большой окладистой бородой, в летнем стареньком пальто, высоких сапогах и с сомбреро на красиво посаженной голове.Обличье и манера показывали интеллигентного человека. Он, казалось, был равнодушен к своему спасению.В первое мгновение его приняли за шведа или норвежца.Но велико было общее изумление, когда доктор весело и радостно проговорил, обращаясь к капитану и офицерам, окружившим спасенных:– Соотечественник… Русский… Сергей Сергеевич Курганин… Пойдемте, Сергей Сергеевич… Сейчас чаю и закусить…– А поместитесь ко мне, Сергей Сергеевич! – воскликнул Каврайский, весь мокрый.Все радостно жали руку бородатому господину.
1 2 3 4 5
, и сели играть в шахматы.– Что бы нам зайти на Мыс! Там по крайней мере англичанки! – раздражительно воскликнул Вершинин.Мичманы оживленно встрепенулись. И один проговорил:– Вот так чудесно… А то знакомься с малайками на Яве…– И отчего в самом деле мы не зайдем на Мыс… И нам и команде следовало бы освежиться… А то за какие вины с ума сходить от одури?– Вам, господа, только на уме берег… Тогда не поступали бы во флот! – заметил старший офицер.– Я и уйду из флота, Евгений Николаич!– В чиновники? – спросил старший офицер.– В чиновники. Дядя – товарищ министра. Он устроит.– Нынче везде без протекции ничего не получишь! – заметил Вершинин.– Уж будто!.. Нужно и образование, и труд, и способности, – авторитетно промолвил Евгений Николаевич.Мичман Каврайский, худой, нервный молодой человек с умными небольшими глазами, горевшими злым блеском, сидел в стороне, в кресле у фортепиано, слушал и злился. Злился и оттого, что ему противна служба и он служит, и потому, что он молод и часто кашляет, и потому, что он не знает, к чему приступиться и что делать, чтобы не чувствовать постоянного компромисса, и потому, что он не может отделаться от того, что считает позорным, – от лжи, от лицемерия и зависти. Он злился, что слышит здесь одну только пошлость и никто не обращает внимания на его речи, обыкновенно останавливаемые старшим офицером. Он злился и за то, что не может написать на бумаге то, что волнует его и занимает его мысли, – о пересоздании общества, о новой этике, – и за то, что не умеет сложить стихов. Он злился и за то, что он обречен на неизвестность, и что нет у него друга, перед которым мог бы излиться…Каврайский услышал последние слова старшего офицера, главное – этот тон, увидал красивое, самодовольное лицо.«Экая ты великолепная скотина!» – хотел крикнуть Каврайский и, вместо этого, волнуясь, проговорил:– Вы, Евгений Николаевич, конечно, будете адмиралом…Выходил как будто и комплимент, но старший офицер почувствовал, что хотел сказать Каврайский, и, словно бы не слыхал его слов и обратился с чем-то к доктору. III – К повороту оверштаг! Право на борт! – донесся через люк взволнованный и неестественно громкий голос вахтенного офицера.И в эту же минуту прибежал сверху рассыльный и доложил:– Справа шлюпка с людьми! Огонь подали.Все оживились и бросились наверх.«Руслан» повернул к огоньку, лег в дрейф, и баркас спустили. Ехать на баркасе вызвался Каврайский. Лейтенант Вершинин, заведующий баркасом, охотно согласился. С Каврайским отправлялся доктор. Взяли одеяла и бочонок с ромом, и баркас отвалил.– А ведь нас может и залить, доктор! – проговорил Каврайский, правя рулем и не отрывая возбужденных, уже не злых глаз с волн.– Очень жаль, что вы окажетесь плохим моряком, язвительный мичман… У вас печень не в порядке…– Не зальет! Людей спасем… – восторженно воскликнул мичман.И на лунном свете его худое, некрасивое лицо казалось таким проникновенным, счастливым.Беспокоились за баркас и на «Руслане».И белокурый барон говорил старшему офицеру с едва тревожной нотой в голосе:– Надо было послать баркас, но если основательно сообразить, то, пожалуй, и не следовало бы…– Уже поздно теперь соображать, барон!..– О, нет. Сообразить всегда необходимо, Евгений Николаевич!.. Положим, Каврайский – толковый офицер… Найдется в трудном положении…Старший офицер промолчал.– Это про что «Ганцакурат»? – тихо спрашивал унтер-офицер, подходя к рулевым на штурвале.– Опасается за баркас.– Зря. Ежели люди на шлюпке в океане, то по какой такой причине нашему баркасу пропасть…– И как людей не вызволить! – промолвил старший рулевой.– Мичман вызволит. Башковатый и отчаянный, – уверенно сказал унтер-офицер и отошел к своему месту на шканцы.Прошло полчаса.Барон то и дело взглядывал в бинокль. Ни шлюпок, ни огня не было видно.Барон вздохнул.– Я и говорил, что надо было обсудить прежде, – снова проговорил Оскар Оскарович.Прошло еще четверть часа.– Сигнальщик, видишь?– Никак нет, вашескобродие!..– Конечно, надо было послать баркас, но…Барон речи не досказал. Он увидал в бинокль, что баркас идет к «Руслану». IV Наконец подошел баркас и был поднят.На палубу вошли десять англичан, видимо, матросов с купеческого корабля, спокойно радостных и счастливо улыбающихся, и совсем непохожий ни на моряка, ни на англичанина немолодой господин среднего роста с большой окладистой бородой, в летнем стареньком пальто, высоких сапогах и с сомбреро на красиво посаженной голове.Обличье и манера показывали интеллигентного человека. Он, казалось, был равнодушен к своему спасению.В первое мгновение его приняли за шведа или норвежца.Но велико было общее изумление, когда доктор весело и радостно проговорил, обращаясь к капитану и офицерам, окружившим спасенных:– Соотечественник… Русский… Сергей Сергеевич Курганин… Пойдемте, Сергей Сергеевич… Сейчас чаю и закусить…– А поместитесь ко мне, Сергей Сергеевич! – воскликнул Каврайский, весь мокрый.Все радостно жали руку бородатому господину.
1 2 3 4 5