— Я не забываю друзей.— Так как же не заглянуть?.. Впрочем… я не упрекаю… Не заходили, значит, не хотелось… Вы ведь изучали новый тип… Правда?— Правда! — ответил Невзгодин, краснея.— И про вас легенды ходят…— Которым вы, надеюсь, не поверили?— Не поверила. Я знаю вас и знаю цену московским легендам.— А вы давно на новом положении?— Сегодня ровно неделя. Устраивалась.— И отлично устроились.— Я довольна. У меня две комнаты: эта — приемная, кабинет и столовая, а рядом моя спальная. Нанимаю от жильцов. Тихо, спокойно, хорошо. Заработок есть. А для души… дом для рабочих… Аносова ведь дает деньги!..— А главное: вы чувствуете себя свободной… Не надо компромиссов! Не правда ли?— Именно. И как это приятно! Я только теперь это почувствовала вполне… И как я вам благодарна, Василий Васильич… Вы поступили как истинный друг! — горячо проговорила Маргарита Васильевна.— Мне? За что?— А за то, что вы тогда на юбилее, — помните? — говорили о позоре моего компромисса, когда я обвиняла за него мужа и других… Мне было больно, очень больно — вы ведь посыпали мою рану солью, — и я на вас сердилась… Но ваши слова… заставили меня глубже заглянуть в свою совесть.— Вы и без меня в нее заглядывали.— Заглядывала, но успокоивала себя софизмами, прикрывая зверя в себе… А у вас есть особенная способность: взбудоражить человека, заставить его не особенно восхищаться собственной персоной…— И за это доставалось-таки мне… Помните, как на холере одна барынька раззнакомилась со мной… Сперва говорила: умный, а потом в дураки произвела.— А я вас именно за это особенно и ценю. А ведь вы все не верили, что я перейду на новое положение?— Не верил… Да и вы сами колебались. Зато как обрадовался я вашей телеграмме!Завтрак прошел весело и задушевно. Невзгодин отдал честь и пирогу, и рябчикам, и белому вину и расспрашивал Маргариту Васильевну об ее планах на будущее. Она весело сообщала, что переводная работа обеспечена у нее в одном журнале на полтораста рублей в месяц. Кроме того, она рассчитывает и на компиляции. Этого заработка ей вполне достаточно; от помощи мужа она, конечно, отказалась. Время у нее будет строго распределено…— Боитесь гостей?— Боюсь и буду принимать раз в неделю и с большим разбором! — подчеркнула молодая женщина. — А то я предвижу, что ко мне теперь будут являться господа, которые прежде почти не бывали.— Это почему?— А как же?.. Жена в разводе. Интересный сюжет. Начнутся попытки ухаживанья… Я ведь знаю милых московских кавалеров… Уж у меня были с визитами на новоселье… и, конечно, одни мужчины… Вчера два профессора являлись. Но я их скоро спровадила, и, верно, больше не появятся.— А что?— Уж очень были пошлы в своих любезностях и сочувствиях… И ведь все эти господа говорили, в сущности, одно и то же…— Вы слишком требовательны, Маргарита Васильевна!— Вы, кажется, тоже не из терпимых к глупости. Что делать! Признаюсь, брезглива и удивляюсь, как другие женщины малоразборчивы… Им все равно, кто бы за ними ни ухаживал, но только бы ухаживал… Я знаю одну профессоршу. Очень неглупая, чуткая женщина и образованная, а при ней — можете себе представить? — всегда стоит несколько кавалеров, как на подбор, один другого глупее…— Несчастная!.. — вставил Невзгодин.— Нисколько. Она всех их, как говорит, жалеет, всех принимает, со всеми любезна и каждому назначает соответственные роли. Один — поэлегантнее — ездит с супругами в театр, другой — в ученые заседания, третий — на выставки, четвертый — по магазинам. И каждый уверен, что общество его приятно. Иначе ведь не ходили бы.— Любопытный типик: коллекционерка балбесов. Теперь таких коллекционерок особенно много развелось от одури! — рассмеялся Невзгодин. — А вы, значит, не хотите собирать у себя такой коллекции?— Спаси бог. Я лучше одна буду сидеть, чем видеть торчащего балбеса, и особенно влюбленного.— Который косит на вас шалые глаза, молчит, вздыхает и вдруг выпалит, что такого дурака, как он, никто не понимает… Но что, если несколько таких балбесов соберутся вместе?.. Ведь это… ужасно!..Невзгодин налил себе рюмку и, поднимая ее, сказал:— Ваше здоровье, Маргарита Васильевна. Будьте счастливы, и да смилуется над вами судьба. Пусть в эту комнату не заглянет ни один балбес!— Аминь!.. — ответила Маргарита Васильевна, чокаясь с Невзгодиным.После завтрака Маргарита Васильевна пересела на диван, а Невзгодин на кресло. Невзгодин закурил папироску и спросил:— А Николай Сергеич как перенес ваш уход?— Он был к нему подготовлен… Я предупреждала за два месяца…— Но, согласитесь, если вы мне отрежете руку с предупреждением, то руки все-таки не будет…— Он поступил как порядочный человек. Он покорился и не пугал меня… Скажи, что он застрелится, и я, конечно, от него не ушла бы… Но он успокоил меня насчет этого, и мы расстались дружелюбно… Конечно, ему тяжело…— Он вас любит.— Любит? Любовь — слово растяжимое, Василий Васильич… Конечно, любит, но как?.. С тех пор как я перестала быть его женой, он стал любить меня меньше. Мы, женщины, ведь это чувствуем… видим в глазах… А он именно любил во мне не человека, а женщину… Ведь иначе не женился бы, зная, что я его не люблю… А больше всего страдает его самолюбие. Как: «Жена его оставила!..»— Ну, а все-таки вы теперь к мужу снисходительнее стали, Маргарита Васильевна? — спросил Невзгодин.— Еще бы! И он, в сущности, не дурной человек… Только любил фразу и разыгрывал героя на словах, когда он самый обыкновенный трус и человек двадцатого числа…— Отчего вы в прошедшем времени употребляете глаголы?— А потому, что он понял самого себя, и… ему сделалось неловко… И он теперь больше стал работать дома… Уж он не разрывается во всех учреждениях… Не гоняется за популярностью… Притих… Да и лучше, чем фразерствовать!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79