Только раз в жизни, когда Невзгодин любил Маргариту Васильевну, он не анализировал, не потешался над собою, а просто любил до безумия.И теперь, опьяневший от поцелуя, он словно бы был настороже и, более благодарный, чем счастливый, слушал, как Аглая Петровна, счастливая и радостная, говорила, заглядывая ему в глаза:— О, какой же вы глупый, несмотря на весь ваш ум… На аршин под землю видите, а не видели, что я люблю вас… Ужели не замечали?..— Честное слово…— Какой же вы скромный, и как это хорошо… Ну да… люблю. Вы — идол мой. Ведь ради вас я стала другая… Ради вас я изменила порядки на фабрике… Ради вас я строю этот дом для рабочих… А вы не поверили, что я с радостью пошла бы за вас замуж, чтобы вы были моим, только всегда и всегда моим! — властно прибавила она. — А я и все мои миллионы в вашем распоряжении… Теперь верите?.. А вы… Вы любите ли меня?.. или мне только это чудится в ваших глазах… Хотите быть моим?..Невзгодина захватила эта порывистая, сильная страсть, и, признаться, эти миллионы на мгновение смутили его. Отчего не жениться? Она красива, умна… Она ему нравится, эта красавица… А на эти миллионы можно сделать много хорошего…Но в следующее же мгновение он уже пришел в ужас от мысли жениться на Аносовой.Сидевший в голове его добрый бесенок высмеивал его добрые намерения благотворить чужими миллионами и ядовито докладывал, что Невзгодин просто женится, как первый прохвост, на миллионах, чтобы жить на чужие миллионы, утешая себя благотворительными подачками. И это писатель, автор «Тоски», проповедующий, что богатство развращает… Какой же, однако, писатель негодяй!.. На словах герой, а при первом же соблазне не устоял… И разве он любит великолепную вдову?.. Разве это любовь, а не одно только вожделение к красивому телу?.. Разве по духу она ему близка? И разве он хочет идти под ярмо и вечно быть в полной собственности миллионерши, вместо того чтобы быть свободным и независимым писателем?..— Что ж вы молчите, Василий Васильевич? Или вы в самом деле ходили только изучать меня? — почти крикнула Аглая Петровна, увидавшая, как загорается насмешливый огонек в глазах Невзгодина.— Я очень тронут вашим чувством… Вы мне нравитесь, Аглая Петровна, к чему лукавить, но я не думал связывать свою судьбу…— С судьбой капиталистки? — ядовито перебила она Невзгодина. — Пошутить… отчего же?.. Говорить лукавые, вызывающие речи и… простите… «я изучил»… и отойти, если не удастся легкая интрижка… «Поднесут — пью, не поднесут — не пью», так, кажется, говорил вам какой-то остяк, этики которого вы придерживаетесь?.. А что за дело до тех, кого вы смущали лукавыми речами… На тех наплевать…Аглая Петровна говорила, почти задыхаясь от гнева и оскорбленного самолюбия.И вдруг она смолкла. Бледная как полотно и прекрасная в своем гневе, она порывисто встала с дивана.Встал и Невзгодин.Она смерила его злыми глазами и в бешенстве крикнула:— Вон… И никогда не показывайтесь на мои глаза…

Но, как только Невзгодин направился к дверям, Аносова бросилась к нему и, схватив за руку, прошептала:— Простите… простите… Вы хороший… славный… Я люблю вас… Да хранит вас Христос!Властным жестом приказала она Невзгодину нагнуться. Она трижды поцеловала его в губы, торжественно перекрестила его и сказала, говоря ему «ты»:— Будь счастлив, родной, не поминай меня лихом!В голосе ее слышны были рыдания.— Вы не поминайте меня лихом! Прощайте, Аглая Петровна! — взволнованно проговорил Невзгодин, крепко пожимая ей руку.— За тобой лиха нет… И ты прав: тебе пут не надо… Ты из орлиной породы… Спасибо за приязнь, за все спасибо, хороший мой!Когда Невзгодин ушел, Аносова беспомощно опустилась на диван и горько-горько заплакала.— Видно, и мне одинокой жить! — прошептала она.На другой день она принялась за дела. Призванный зачем-то Артемий Захарыч обрадовался, увидав свою госпожу за счетами. XXXV На следующее утро Невзгодину не работалось.Он был еще под сильным впечатлением того, что так неожиданно произошло вчера, и хотя жалел Аносову, но сам испытывал радостное чувство человека, избавившегося от опасности.В самом деле, он чуть было не увлекся и… расхлебывай потом кашу.Вошел коридорный Петр и подал телеграмму:— Должно, от сродственников, Василий Васильич.— Никого у меня нет сродственников, Петр…— И родителей нет?— Давно умерли. Один, как перст.Невзгодин развернул телеграмму и прочел:«Приходите завтра в час завтракать на новоселье Никольский переулок дом Гнездова квартира 10. Где пропадаете Маргарита».— Ай да молодец! Вырвалась на свободу. Не ожидал! — весело проговорил Невзгодин, бросая телеграмму на стол.— Чего изволите? — откликнулся Петр.— Я не вам. Как сегодня на дворе?— Весной оказывает, Василий Васильич. Каплет.— Весной? В самом деле, февраль на исходе.— Скоро масленица.— Скоро и я уеду.— На новую квартиру?— Из Москвы. Сперва в Петербург, а потом весну в Крым встречать, а дальше и сам не знаю…— Вам все равно, где ни жить… Пиши себе знай.— То-то и хорошо… Вот на днях получу деньги, и прощайте, Петр! — весело говорил Невзгодин, предвкушая, как истый бродяга, удовольствие путешествия.— Одни поедете?— А то с кем же?Петр хихикнул.— А с той барыней?— С какой?— Которая тогда к вам наведывалась… Такая фасонистая… Еще фрухты покупали…— То моя жена.— Же-на? — с меланхолическим изумлением протянул Петр. — Вы, значит, с супругой вроде как будто врозь?— И совсем врозь! — засмеялся Невзгодин. — Что, не приходила она?— То-то нет. Прикажете отказывать?— Нет… зачем же.Петр вышел и тотчас же вернулся.— Легка на помине… Идут! — таинственно прошептал он и снова скрылся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79