Быстрым, уверенным движением Марья Ивановна схватила своей розоватой мягкой рукой с коротко остриженными ногтями маленькую, почти женскую руку Невзгодина, державшую горлышко пузатого графинчика, и решительно проговорила:— Довольно, Невзгодин!— Я хотел только еще одну рюмочку, Марья Ивановна! — виновато промолвил Невзгодин.— Что за распущенность! Вы и так много пили.— Всего четыре рюмки.— Неправда, шесть.— Вы считали? — весело и добродушно спросил Невзгодин.— Считала…Марья Ивановна не отнимала руки. Невзгодин чувствовал ее силу и теплоту.— И больше не позволите?— Не позволю. Ведь вам так вредно пить… И без того вы ведете совсем ненормальную жизнь, и если будете еще пить…— Я не пью… Изредка только. А если вообще делать только то, что не вредно, то можно умереть с тоски… Не правда ли, Марья Ивановна?— Неправда. И я вас прошу, не пейте больше! — настойчиво повторила молодая докторша.— Это ваш каприз?— Я не капризна.— Боязнь, что я буду пьян?.. Можете быть уверены, что я при дамах не напиваюсь.— Не то.— Так что же?— Просто… просто искреннее желание остановить ближнего от безумия.Она проговорила эти слова мягко, почти нежно, и, слегка краснея, торопливо отдернула руку.— Спасибо за ваше участие. Искренне тронут и больше не буду. Поцеловать бы в знак благодарности вашу руку, но здесь нельзя.И Невзгодин приказал половому убрать все бутылки с водкой.— Довольны моим послушанием, Марья Ивановна?— Если б я была уверена, что вы можете быть всегда таким, как сегодня, то…Она усмехнулась, не докончив фразы.— То что же?— Я, пожалуй, пожалела бы, что мы разошлись.— А так как вы не уверены, то и не жалеете! — весело воскликнул Невзгодин.За обедом Марья Ивановна отдавала честь подаваемым блюдам и запивала еду, по парижской привычке, красным вином. Она снова прочла маленькую нотацию Невзгодину, предупреждая его, как врач, что он быстро сгорит, как свечка, если радикально не изменит образа жизни.— Я вам серьезно это говорю, Невзгодин. Нельзя распускать себя.И она предписывала ему подробности строгого режима: раннее вставание, холодные души, моцион, шесть часов занятий умственным трудом… И, главное, поменьше эксцессов… вы понимаете? Она затруднилась только предписать одно из условий режима: спокойный брак, вследствие решительной непригодности Невзгодина к тихой семейной жизни, но все-таки дала несколько предостережений относительно вредного влияния на организм сильных любовных увлечений…— Впрочем, по счастью, на них вы не способны! — заключила Марья Ивановна свою лекцию.Невзгодин слушал, потягивая тепловатый кло-де-вужо, и был несколько тронут такой заботливостью Марьи Ивановны. Все, что она говорила, — и так авторитетно, — было, несомненно, умно, справедливо, но давно ему известно и… скучно… И Невзгодин невольно припомнил ту пору супружества, когда, спасаясь от научных нравоучений жены, сбегал от нее на целые дни.Обрадовавшись, что лекция окончена, Невзгодин охотно обещал исправиться и стал расспрашивать о парижских знакомых, о том, как Марья Ивановна думает устроиться…Марья Ивановна сообщила о парижских знакомых и потом стала рассказывать о своих планах и надеждах.По окончании экзаменов весною она уедет на месяц-другой в Крым отдохнуть и к осени вернется в Москву и займется практикой. Она изберет специальностью женские болезни и надеется, что практика у нее будет благодаря родству и знакомству среди богатого купечества. Она тогда устроит себе уютную квартиру, сделает хорошую обстановку и будет вполне довольна своей судьбой.— Я ведь не гоняюсь за чем-то особенным, как вы, Невзгодин. Мой идеал — разумное, покойное, буржуазное счастие. И я завоюю его! — уверенно прибавила Марья Ивановна.— Но для полноты режима благополучия вы забыли одно…— Что?— Мужа… но, разумеется, не такого, каким оказался ваш покорный слуга.— Пока еще не собираюсь искать его…— Но после экзаменов, когда устроитесь?— С удовольствием выйду замуж, если найду основательного, спокойного человека, с которым можно жить без ссор, без волнений, которые так портят жизнь, мешая занятиям и раздражая нервы. Только трудно найти такого подходящего человека, который на супружество смотрел бы так же трезво, как я.Невзгодин хорошо знал, как смотрит на супружество Марья Ивановна. Он знал, что ей нужен «основательный человек», главным образом, «для режима», чтобы Марья Ивановна была всегда в уравновешенном состоянии. Недаром же она как-то высказывала, что для счастья здоровой, нормальной женщины гораздо пригоднее здоровый и даже глупый муж, чем хотя бы гениальный, но нервный и беспокойный.И он заметил:— Но зачем же в таком случае связывать себя непременно браком, Марья Ивановна?— Я тоже предпочла бы не выходить замуж и не жить со своим избранником вместе.— Так в чем же дело?— А в том, что это повредило бы моей репутации и практике.«Все та же добросовестно-откровенная женщина!» — подумал Невзгодин.Когда половой разлил холодное шампанское по бокалам, Марья Ивановна, к удивлению Невзгодина, не сделала никакого замечания насчет «непроизводительного расхода», вероятно, потому, что очень любила это вино.— За ваше благополучие, Марья Ивановна! От души вам желаю найти основательного мужа и благодарю вас за то, что своим присутствием вы доказали, что не поминаете меня лихом! — проговорил Невзгодин, поднимая бокал.— А вам, Невзгодин, желаю побольше благоразумия… Помните, что здоровье легко растерять, так не губите его!.. А насчет лиха я уж говорила… За вами его нет!Они чокнулись. Марья Ивановна выпила сразу целый бокал. Невзгодин налил ей другой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79