Шел оживленный говор, и до ушей Невзгодина часто доносилось имя юбиляра. Видимо, он сегодня был главным предметом разговоров собравшейся публики.Невзгодин торопился занять два места рядом, стараясь найти их поближе к среднему столу, где должен был сидеть юбиляр. Ему хотелось рассмотреть поближе разные московские знаменитости и лучше слышать речи. Но мест вблизи почетного стола уже не было — во всех стаканах или рюмках торчали карточки, так что Невзгодин нашел два места рядом в конце одного из боковых столов.Взглянув на изящное меню с портретом юбиляра, лежавшее у каждого прибора, он направился к выходу, чтобы встретить Маргариту Васильевну.Это было не так-то легко. Публика все прибывала, и на пути Невзгодину приходилось останавливаться, чтобы удовлетворять более или менее праздное любопытство знакомых, отвечая на одни и те же вопросы и восклицания удивления, что он в Москве, что женат, что занимался химией и написал повесть.Оказалось, что про него уж все было известно, хотя сам он еще и не был известностью.Наконец он выбрался к дверям.Через несколько минут он увидал Маргариту Васильевну. Она вошла одна и была очень изящна и мила в своем черном шерстяном платье, оттенявшем ослепительную белизну ее красивого строгого лица.Она тихо подвигалась среди толпы, щуря близорукие глаза и слегка наклоняя голову в ответ на поклоны знакомых.Невзгодин подошел к ней.— Вы давно здесь? — спросила она, радостно улыбаясь, и по-приятельски пожала руку Невзгодина.— Приехал к шести, как назначено… по-европейски.— А я по-азиатски опоздала… И какой же вы нарядный во фраке, Василий Васильевич! — прибавила молодая женщина, оглядывая Невзгодина.— И какая же вы интересная в своем черном платье, Маргарита Васильевна! — тем же тоном отвечал Невзгодин.— Будто? — кокетливо уронила Маргарита Васильевна, оживляясь и видом нарядной толпы, и комплиментом Невзгодина.— Уверяю вас, что говорю без малейшего пристрастия! — подчеркнул он.— Здесь все в светлых нарядах, а я — монашкой.— И все-таки вы одеты лучше всех.— А Аносова?— Великолепная вдова? Я ее не видал. Она разве будет? Что, в сущности, ей Гекуба и она Гекубе? А впрочем, московские дамы от скуки ездят не только на юбилеи, но даже и на заседания юридического общества… Так Аносова будет?— Непременно. По крайней мере утром говорила, что будет.— Вы разве с ней знакомы?— Сегодня познакомилась. Была у нее по делу. Очень она мне понравилась.Они на минуту остановились. Заречная поздоровалась и обменялась несколькими словами с какой-то дамой.— И вы, Василий Васильевич, кажется, знакомы с Аносовой? — продолжала Маргарита Васильевна, когда они двинулись далее.— Как же, сподобился нынешним летом в Бретани. Так вам великолепная Аглая Петровна даже очень понравилась? Верно, удивила чем-нибудь по благотворительной части?— Именно… удивила. Обещала пятьдесят тысяч на одно дело, о котором мы с вами еще будем беседовать. А вам разве Аносова не нравится? — спросила Заречная, останавливая пытливый взгляд на Невзгодине.Он нисколько не смутился от этого взгляда и спокойно ответил:— Нравится, как хороший экземпляр роскошной женской красоты.— И только? — с живостью кинула Маргарита Васильевна.— Ну и неглупая, характерная женщина, изучавшая даже Шелли… А вообще не моего романа.— Не вашего? — весело промолвила Заречная, внезапно обрадованная эгоистически-радостным чувством женщины, прежний поклонник которой не сотворил себе нового кумира.Помолчав, она прибавила:— А вы, Василий Васильич, кажется, могли бы быть героем ее романа?Невзгодин несколько смутился и не без раздражения спросил:— Откуда сие, Маргарита Васильевна?— Плоды моих наблюдений над Аглаей Петровной, когда мы говорили о вас! — смеясь ответила молодая женщина.— Так они ошибочны. По крайней мере, я не замечал этого.— А я заметила! — настаивала Заречная.— И, признаться, я не особенно был бы польщен благоволением красавицы вдовы, если б у нее и явился такой невероятный каприз…— Отчего невероятный?.. Разве вы не можете понравиться?— Только не Аносовой. Поверьте, что она с ее красотой и миллионами давно нашла бы себе героя, — и, конечно, не такого невзрачного, как ваш покорнейший слуга, — если б чувствовала в том потребность…— Но она вас все-таки заинтересовала. Вы часто с ней виделись в Бретани?— Еще бы! Эта современная московская купчиха с отличным английским выговором, с ласковым взглядом бархатных глаз, скрывающим холодную жестковатость натуры, крайне любопытна и стоит изучения. В самом деле, в ней как-то уживаются вместе расточительная благотворительница и самая отчаянная сквалыга… Наклонность к умственным отвлечениям и кулачество. Восхищение Шелли и обсчитывание рабочих…— Будто?— Наверное. Я знаю. Мой приятель был техником на одной из аносовских фабрик. Он кое-что мне порассказал. Рабочим там очень скверно, а управляющий-англичанин просто-таки скотина.— И Аносова все это знает?— Превосходно. Она баба-делец и сама во все входит. Она и Маркса читала, недаром же говорит, что капитализм — необходимая стадия развития… Герой ее — нажива.— Вы, Василий Васильич, кажется, чересчур сгущаете краски… Разве Аносова при всем этом не женщина?.. Разве она не способна увлечься?— Не способна. Слишком трезвенна и темперамент спокойный.— Ну, так вы недостаточно ее изучили. Надо продолжать.— Что ж, я не прочь… Здесь, в Москве, на своей почве она будет виднее, чем за границей! — засмеялся Невзгодин… — Ну, вот и наши места… Далеконько от юбиляра, но лучших не нашел, Маргарита Васильевна!— И отлично, что далеко…— А я недоволен. Пожалуй, и не расслышишь всех речей, а их будет много.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79