Вязников торопливо прошел в ворота и после нескольких бесполезных попыток отыскать квартиру сына без посторонней помощи вызвал дворника и спросил, как пройти в двадцать восьмой номер.
— Да вам кого нужно?
— Василия Ивановича Вязникова!
— Вязникова? — переспросил дворник. — Что-то не слыхать, чтобы здесь жил такой господин. Они кто такие будут? Чиновники?
— Студент Вязников…
— Студент? — протянул дворник, и Ивану Андреевичу послышалось в голосе презрение. — Вы сказываете — Вязников? Надо быть, что в двадцать восьмом. Там студенты живут. Идите вот в угол, где фонарь светит… Там крыльцо… В самый верх! — крикнул он на ходу, скрываясь в темную пасть дворницкой.
Обыкновенная петербургская так называемая черная лестница (она же и парадная), освещенная газом, обдала Ивана Андреевича сыростью и особенным запахом, более чувствительным во время оттепелей; большие мокрые пятна выступали по стенам. Из отворенных дверей квартир несся чад. Все эти ароматы, к которым привыкло обоняние петербуржца, подействовали на Вязникова удручающим образом и сразу не расположили к дому, где жил сын.
«А он еще кашляет!» — припомнилось старику.
Раза два остановившись на площадках, чтобы перевести дух, Иван Андреевич, наконец, добрался до двадцать восьмого номера, и отворив непритворенные двери, очутился в прихожей, слабо освещавшейся светом из кухни, расположенной за перегородкой. В прихожей было тихо, в кухне — ни души. И в той и другой комнате — или, лучше сказать, в одной — стоял спертый, прокислый воздух, несмотря на отворенную форточку.
Иван Андреевич отворил дверь из прихожей и очутился в темноте. За стеной раздавались шаги. Он ощупью нашел ручку двери и постучался. «Войдите!» Силуэт отмеривающего шаги по комнате вырисовывается в табачном дыму.
— Извините, пожалуйста. Не знаете ли, где комната Вязникова? — спрашивает Иван Андреевич, все более и более недовольный выбором Васи.
— А вот пойдемте, я вас проведу! — отвечает молодой голос, и из полусвета комнаты выделяется фигура молодого человека с приподнятой лампой в руках.
Свет падает прямо на свежее, румяное лицо, покрытое темным шелковистым пушком, с толстыми, сочными губами и парой темных глаз. Наружность молодого человека сразу располагает в свою пользу, заставляет Ивана Андреевича бросить беглый взгляд на его костюм и заметить не вполне удовлетворительное его состояние.
— Осторожнее. Тут у стены шкаф, не наткнитесь! — говорит молодой человек, отправляясь вперед по узкому коридору, по одной стороне которого расположены были комнаты.
Он остановился в самом конце, отворил двери и проговорил:
— Его нет дома. Я и не знал.
— Как же, как же, с час будет, как ушел! — проговорила внезапно появившаяся старая женщина в платке на голове, с восьмушкой чаю и булкой в руке. — Нет ли Василия Ивановича напротив?.. Сегодня из четырнадцатого номера в театр пошли, может он придите остался…
— Нет, Василиса Петровна… Там Воронов.
— Во всяком случае, я подожду его. Может, он скоро придет.
Молодой человек взглянул на Вязникова быстрым, пристальным взглядом.
— Я — отец его! — добавил, чуть-чуть улыбнувшись, Иван Андреевич.
Эти слова, казалось, произвели на молодого человека очень приятное впечатление. Он с большим уважением взглянул на старика, зажег в комнате Васи лампу и, торопливо объявив, что сбегает справиться, нет ли Васи у одного знакомого, через два дома, оставил Ивана Андреевича.
Вязников снял шубу, присел на стул и оглядел комнату.
Это была крохотная каморка, в которой едва можно было повернуться. Кровать с жиденьким тюфяком, маленький стол, два стула, комод и этажерка с книгами занимали все помещение. На столе, на почетном месте, среди книг и тетрадок стояли портреты отца и матери.
Иван Андреевич с грустной улыбкой внимательно осматривал обстановку Васиной кельи и поморщился. Прокислый тяжелый воздух стоял здесь, несмотря на отворенную форточку.
— А здоровье его плохое! — проговорил он в раздумье.
Взгляд его упал на раскрытую книгу, лежавшую на столе. Он заглянул, тихо покачал головой и стал машинально перелистывать толстый том экономического исследования, испещренного заметками Васи на полях. Старик прочитал одну и, заинтересованный, стал прочитывать далее. Его увлекали оригинальные замечания; видно было, что Вася серьезно штудировал книгу. Возмущенное сердце, любовь к ближнему, искание правды чувствовались в быстрых, горячих строках этих заметок. Отец пробежал их несколько раз.
— Голубчик мой! — взволнованно прошептал старик, оставляя книгу.
Несколько минут он просидел в раздумье, склонив голову…
По коридору раздались торопливые шаги, и вслед за тем в комнату вошел молодой человек, провожавший Вязникова: в руках он нес стакан чаю.
— Васи нет и там! Не угодно ли? — прибавил он, ставя перед Иваном Андреевичем стакан чаю. — Я так думаю, что он должен скоро быть…
— Очень вам благодарен. Напрасно вы беспокоились, — отвечал Вязников, протягивая руку.
— Какое беспокойство!
— Вы, верно, Васин товарищ?
— Приятели! — проговорил молодой человек таким тоном, что старик почувствовал еще большее расположение к молодому человеку.
— Очень приятно познакомиться. Вы не Андрей ли Николаевич Чумаков?
— А вы почем знаете? — проговорил, внезапно краснея, молодой человек.
— Я с вами давно знаком по письмам Васи, — промолвил Вязников. — Однако комнаты тут у вас не очень-то хорошие.
— Нехорошие? Кажется, ничего себе.
— Воздух скверный…
— Есть-таки грех, но зато комнаты недорогие, и хозяйка хорошая. У нас еще ничего, а посмотрели бы вы квартиру внизу!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133