— Нет! И что ей у нас делать?
— Да и мне, Лена, она не нравится. Пустая женщина!..
Этот отзыв порадовал Леночку, и она поспешила прибавить:
— А впрочем, если хочет познакомиться, отчего же? Быть может, она и добрая женщина!
XV
Я попрошу теперь читателя перенестись в большую залу дворянского дома губернского города С., присутствовать на открытии чрезвычайного губернского земского собрания.
К общему изумлению, гласные на этот раз собрались охотно. Зала быстро наполнялась. На хорах было довольно публики. В ожидании приезда губернатора земцы оживленно беседовали, разбившись по группам. Председатель собрания, губернский предводитель дворянства, казался несколько смущенным и о чем-то горячо говорил с нашим старым знакомым Иваном Андреевичем Вязниковым, высокая фигура которого с седой львиной гривой выделялась среди окружавшей их группы.
В залу быстрой, военной походкой вошел губернатор. Разговоры смолкли. Это был небольшого роста, сутуловатый генерал, лет под пятьдесят, с резким, недовольным лицом, обрамленным седыми бакенбардами, сменивший несколько месяцев тому назад губернатора-статистика. Новый губернатор приехал подтянуть губернию. В короткое время его превосходительство успел проявить свои несомненные административные дарования, хотя, надо сознаться, энергия, с которой его превосходительство подтягивал вверенную ему губернию, успела навести на с-их жителей значительную робость. Мирные обитатели вдруг почувствовали себя как будто виноватыми.
Его превосходительство знал хорошо впечатление, которое он произвел на край своей энергией, и был очень этим польщен. Человек добросовестный, несомненно честный, «солдат прежде всего», как он сам называл себя, исполнительность которого имела за собой целую легенду в полку, которым он командовал перед тем как приехал управлять губернией, — он взглянул на свое назначение и понял совет «действовать с мудрой твердостью», — совет, данный ему в Петербурге, — как на миссию очистить край. Его предшественник «распустил нюни», по выражению его превосходительства, а по мнению генерала, время было такое, что нужна была, напротив, железная рука Бисмарка .
Несколько заикаясь и опустив глаза вниз, генерал произнес краткую, но энергичную речь. Он пожелал собранию заняться делом, а не разговорами, и, объявив собрание открытым, так же быстро вышел из залы, как и вошел.
Эта краткая речь произвела на земцев не особенно приятное впечатление. Все как-то переглянулись, раздался иронический смех.
Председатель, толстый, почтенный господин, занял свое место. Он, очевидно, был встревожен, беспокойно взглядывая то на большую тетрадь, лежавшую перед ним, то на старика Вязникова. Наконец он проговорил:
— Милостивые государи! Наш почтенный и высокоуважаемый товарищ, Иван Андреевич Вязников, представил мне записку, которую просит доложить собранию, прежде чем откроются прения по вопросу, составляющему цель нашего заседания. Хотя записка эта и относится к делу, но предварительно я должен доложить собранию, что она написана в таком направлении, что я бы просил собрание, ввиду возможных случайностей, отклонить ее чтение, — прибавил председатель взволнованным голосом.
Все на минуту притихли и взглянули на Вязникова. Он тихо поднялся, обвел собрание спокойным взглядом и проговорил громким, твердым голосом:
— Мне кажется, что господин председатель не имеет права делать такое предложение. Я прошу собрание выслушать мою записку.
— Читать! Читать! — раздались голоса.
— Не надо! Не надо!
— Читать! Читать!
— Я снова должен предупредить собрание, — проговорил дрожащим голосом, весь бледный, председатель, — что записка нашего почтенного сотоварища едва ли должна быть прочитана.
Последние слова председателя, его испуганный, растерянный вид произвели впечатление. Собранием как будто овладело недоумение. На лицах отразился испуг. Все молчали, беспокойно взглядывая в ту сторону, где возвышалась седая голова Ивана Андреевича.
— Мне очень прискорбно, но еще более удивительно, — начал он, взглядывая на бледного председателя с улыбкой, полной презрения, — что господин председатель настаивает на своем незаконном предложении. Собрание знает меня и может быть уверено, что в записке моей нет и не может быть ничего такого, что могло бы компрометировать собрание, и я снова позволю себе спросить господина председателя, недоумевая, что такое в названной записке могло так… так обеспокоить нашего председателя? Пусть он выскажется яснее. Мы собрались сюда высказать свое мнение по вопросу очень серьезному, милостивые государи, вы очень хорошо это знаете. Было бы странно, недостойно собрания, если бы оно побоялось выслушать слово своего товарища единственно на том основании, что господин председатель находит его мнения несоответствующими своим взглядам. Как, господа, мы ни стеснены в своих узких рамках, но тем не менее неужели мы сами же наденем на себя намордники и даже не посмеем отвечать в тех редких случаях, когда нас спрашивают?!
Громкая, страстная речь благородного старика возбудила собрание. Речь его была покрыта громкими рукоплесканиями.
— Читать, читать! — раздались крики, покрывая голоса, протестовавшие против чтения.
Большинство, очевидно, было за чтение.
— В таком случае я прошу выбрать на время другого председателя… Я не могу оставаться председателем! — проговорил предводитель дворянства.
Через несколько времени выбран был председатель. Старый тотчас же оставил залу вместе с несколькими более перепуганными членами.
— Не угодно ли будет, Иван Андреевич, вам самому прочитать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133