Он понял, что продолжать было бесполезно, не рискуя поссориться с человеком, которого любил.И он решил иначе спасти друга от легкомысленной женитьбы. IV Через день «Чайка», слегка попыхивая дымком из своей белой трубы, тихим ходом входила на сан-францисский рейд.Клипер еще накануне подчистился, прибрался и показывался теперь в чужие люди нарядным, изящным щеголем, возбуждавшим завистливое удивление на военных иностранных судах, стоявших на рейде. А их было немало.И моряки разных национальностей ревниво смотрели, как ловко проходила среди купеческих кораблей «Чайка» и как хорошо она стала на якорь и быстро спустила все свои шлюпки на воду.А Весеньев уже торопливо одевался в своей каюте в новую летнюю статскую пару и, в пробковом «шлеме», обернутом белой кисеей, в светлых перчатках, с тросточкой в руках, имел вполне джентльменский вид.Он отправился в город с первой же отходившей шлюпкой.Оленич, бывший на вахте, проводил своего друга взглядом, полным сожаления. Он сегодня же вечером собирался поехать к консулу и разузнать от него об этой миссис Джильде Браун.Несимпатична была ему эта маленькая брюнетка с грустными глазами… Теперь же, после признания Весеньева, он прямо-таки относился к ней враждебно и готов был поверить всяким дурным о ней слухам.«И чего нашел он в ней привлекательного?» – задавал вопрос себе Оленич, вспоминая эту брюнетку, какою он ее видел на балу: в желтом газе с красным, сильно декольтированную, с красной гвоздикой в темных, беспорядочно спутанных волосах. Чересчур истомленное лицо, большие глаза, правда грациозна, но в ее манерах что-то кошачье, что-то лукавое…«Бедный Борис!»А «бедный Борис» в это время ступил на набережную, предвкушая радость встречи. Жара была нестерпимая, и он тотчас же нанял коляску и попросил везти себя за город, на виллу Браун.– Знаете?– Знаю! – ответил кучер-ирландец.– А чем занимается мистер Браун, вы знаете? – спросил Весеньев.– Это его дело! – резко отвечал ирландец и прибавил: – А в карты вы все-таки с ним не играйте, сэр!Не доезжая до виллы, Весеньев просил кучера остановиться.Отпустив коляску, он пошел пешком, рассчитывая обрадовать Джильду внезапным появлением.«То-то обрадуется!» – думал он, вспоминая ее последнее, особенно нежное письмо, выученное почти наизусть молодым лейтенантом.С сильно бьющимся сердцем вошел он в калитку сада. Масса чудных роз, олеандров, фиалок, гелиотропа и резеды наполняли сад благоуханием.«Она, конечно, одна, в гамаке, с книгой в руках», – подумал Весеньев и, свернув в узкую каштановую аллейку, направился к высоким секвойям, распространяющим смолистый аромат.Вдруг раздался мужской голос, грубый и наглый, как показалось Весеньеву, и вслед за тем веселый, громкий и самодовольный смех.«Это не муж», – пронеслось в голове Весеньева.И у него екнуло сердце. Все радостное настроение внезапно пропало. В душе сделалось мрачно, и сад показался вдруг мрачным-мрачным… И все вокруг словно потеряло прелесть.Он хотел уверить себя, что это голос брата или отца… Наконец, какой-нибудь хороший знакомый… Но этот голос… этот подлый голос звучал какими-то торжествующими звуками, наполнявшими сердце Весеньева тоской.«Разве уйти?» – подумал он.Но сам подвигался вперед, замедляя шаги и чувствуя, как замирает сердце, словно бы его ожидало несчастье.Он ищет жадными, лихорадочно загоревшимися глазами эти две знакомые секвойи… и они в нескольких шагах.Между ними протянут гамак, и в нем, вся в белом, словно окутанная пеной, эта маленькая женщина… Белые туфельки видны из-под юбки. Голова лежит на подушке… Глаза полузакрыты… И это матовой белизны лицо кажется еще прелестнее.А около, почти у самой головы Джильды, на складном стуле сидел плотный, коренастый господин лет под сорок, хлыщеватого вида, с лицом, которое показалось Весеньеву до невозможности пошлым и глупым.А между тем этот пошляк-янки, в каком-то ярко-зеленом пиджаке, взял волосатою, грубою рукой маленькую бледную руку Джильды и жадно поцеловал эту руку своими толстыми сочными губами раз, другой, третий…Скрытый деревьями молодой человек все это видел и чуть не вскрикнул от негодования.Напрасно он старался побороть жгучую, острую боль ревнивого чувства, охватившего его. Напрасно он хотел изобразить на своем лице презрительное равнодушие.Он имел самый жалкий, страдальческий и растерянный вид, когда, перейдя дорожку, подошел к гамаку и, почтительно поклонившись, проговорил глухим, точно чужим, голосом:– Здравствуйте, миссис Браун.Джильда слабо вскрикнула. В ее глазах блеснула радость, и в то же время что-то виноватое промелькнуло в этом взгляде.– Вот неожиданно. Я очень рада вас видеть!Она крепко сжимала руку молодого человека, но, несмотря на слова о радости, лицо ее было грустно.– Мистер Блэк… Мистер Весеньев, русский моряк, – проговорила Джильда.– Тот самый, что ходил к вам каждый день, миссис Джильда? – с бесцеремонным смехом выпалил янки.И, смерив молодого человека далеко не дружелюбным взглядом, протянул ему руку.– Мистер Блэк не особенно воспитанный человек! – смущенно промолвила Джильда, взглядывая на Весеньева.– Еще бы! Я не белоручка из Европы, а янки! – дерзко проговорил мистер Блэк.– Пойдемте-ка, господа, лучше в дом… Здесь жарко.Джильда спустилась с гамака и взяла под руку Весеньева.– Мне некогда… Я на минутку только, – пролепетал он.Джильда значительно взглянула на молодого человека и ласково проговорила:– Куда вы? Посидите, прошу вас…– А я ухожу, мне некогда. До свидания, дорогая миссис Джильда. До завтра, не правда ли? Завтра едем в Сакраменто? – говорил мистер Блэк и на прощание поцеловал несколько раз руку молодой женщины.
1 2 3 4 5 6 7