А смышленого мальчика интересовало все.
Когда Маркушка отошел, Ткаченко остановил Бугая и сказал:
— Все под богом ходим… Придет он, пойдет на штурм, может, и убьет, а то бондировкой убьет.
— К чему ты гнешь, Игнат?
— А к тому, чтобы поберег сироту… Маркушку, пока он войдет в понятие.
— Он и теперь в понятии… И будь спокоен… Маркушку поберегу.
— Спасибо, Бугай!
— Пока прощай, Игнашка.
Бугай вернулся на стройку. Там царила тишина. Усталые, все после обеда крепко спали на земле.
А Маркушка тем временем спустился вниз, обошел бастион, прошел по рву, увидал, где пороховой погреб и где лежат бомбы.
Кто-то указал на маленькие землянки, где жили офицеры.
Маркушка хотел уже идти на стройку, как из одной землянки вышел знакомый мичман, Михаил Михайлович Илимов.
Он весело окликнул Маркушку и спросил, зачем он здесь?
Маркушка объяснил, что «строит батарею», а в шабаш заходил к отцу, а теперь «бакцион» обглядывал.
— Любопытно?
— Очень даже, Михайла Михайлыч! — ответил Маркушка.
И после нескольких мгновений прибавил:
— Дозвольте просить вас, Михайла Михайлыч!
— Что тебе?
— Разрешите мне поступить на бакцион!
Молодой мичман вытаращил глаза.
— Да ты с ума сошел, Маркушка? Видно, не понимаешь, о чем просишь?..
— Очень даже понимаю, ваше благородие.
— Ведь тут, Маркушка, только теперь любопытно, а как придут союзники… да как начнут бомбардировать, могут убить тебя…
— Да что ж…
— Ты еще мальчик… Тебе рано воевать.
— Я заслужил бы, Михайла Михайлыч… В какую должность пристроите — буду стараться… Будьте добреньки…
— Не смей и думать… Лучше уезжай из Севастополя.
— Не поеду… Пока я рулевым… А ежели вы не определите на баксион, буду просить Нахимова. Он меня знает… Видит, что я, слава богу, не маленький…
Мичман смотрел на маленького, худенького, востроглазого мальчика с серьезным умным лицом и расхохотался.
— Что ж, просись… Только и Павел Степаныч не назначит… Поверь, Маркушка. Мальчиков на смерть не посылают… Вот услышишь, как будет бомбардировка, тогда и сам не захочешь сюда…
— Что ж, подожду бондировку, и ежели не испугаюсь… буду проситься…
— Какое же думаешь место?
— Какое угодно… Только, чтобы был в защитниках… Не оконфузю вас… Мало ли какое дело найдется и для мальчика.
— Хвалю за твою отвагу… Но мальчикам еще рано сражаться… Выбрось это из головы, пока мал… А как вырастешь… тогда другое дело… И ни у кого не просись… Ну, до свидания, Маркушка. Пока неприятеля нет, зайди ко мне… Я покажу всем такого мальчика!
Маркушка ушел с бастиона. Во всю дорогу он мечтал о том, как будет защищать Севастополь, и решил после первой же бомбардировки проситься на бастион.
Бугай спал и только делал гримасы, когда злые мухи бегали по его лицу, щекотали губы и нос.
Тогда Маркушка присел около «дяденьки» и, найдя камышовку, стал обмахивать ею лицо своего пестуна и друга, раздумывая о том, как решит «дяденька» насчет «баксиона».
Пробил колокол, и все поднялись. Через минуту принялись за работу.
К вечеру зашабашили.
На смену дневных рабочих на работу пришли ночные. Были зажжены смоляные факелы, разгонявшие мрак ночи, и рабочие рыли землю и насыпали ее. А матросы уже привезли орудия на сооружаемую батарею.
Усталые вернулись Бугай и Маркушка домой, напились чаю и легли спать.
Но прежде чем заснуть, Маркушка рассказал Бугаю об отказе мичмана и его намерении проситься у Нахимова.
— Не просись, Маркушка… Не будь глупым, не твое это дело! Вот ежели бы взрослых людей не было, потребуют и нас, стариков… А мальчонков грешно звать на войну… И напрашиваться нечего без нужды на смерть. Шорцу своего не показывай зря, Маркушка… И ничего хорошего нет, коли приходится людей убивать… Я с черкесами дрался… Видел, как люди друг друга убивают… И сам двух пристрелил… Ты думаешь, приятно?.. Небось собаку зря не убьешь, Маркушка!.. Не просись туда, куда тебя не зовут!.. А теперь спи, Маркушка!

ГЛАВА V
I
Это первое бомбардирование Севастополя было тем ужасным крещением людей страданиями и смертью, которое словно бы предупреждало о том, каковы будут последующие бомбардирования, когда осадные укрепления подвинутся еще ближе к нашим, станут вырывать по тысяче человек в день и дадут полуразрушенному Севастополю кличку «многострадального».
Четвертого октября союзные батареи, обложившие кольцом наши, были готовы, и все предвещало, что на другой день будет бомбардировка.
Армия Меншикова по-прежнему стояла на Северной стороне. Гарнизон Севастополя был достаточен для прикрытия бастионов и батарей. Но солдаты были без всякой защиты от ядер и бомб, «так как в первую бомбардировку еще не было сделано ни блиндажей, ни закрытых путей для сообщения между бастионами».
Раннее утро пятого октября было пасмурное, и стоял такой туман, что не было видно в нескольких шагах.
Но в шестом часу утра стало проясняться. Туман таял.
Загрохотали выстрелы с ста двадцати орудий союзников, и в ту же минуту стали отвечать наши бастионы и батареи. Снаряды осыпали наших: все, кроме прислуги при орудиях и офицеров, старались скрыться от ядер и бомб, а скрыться было некуда.
По счастию, начальство догадалось отвести солдат прикрытия в ближайшие улицы города. Там опасность сравнительно была меньшая.
«Стрельба по городу и окружающим его укреплениям с каждым часом усиливалась, и в самое короткое время все пространство, разделяющее двух противников, покрылось таким густым пороховым дымом, что и на близком расстоянии не было возможности видеть предмета. Облака порохового дыма, несясь над городом, скрывали от глаз не только все батареи и всю окрестность, но и самое солнце.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56