Олоннэ поддерживал общее молчание, переводя взгляд с толпы пленников на корабль с отверстыми пушечными портами, еще окутанный остатками порохового дыма, качающийся на волнах примерно в двух кабельтовых от гибнущего галиона. Этот корабль назывался «Месть», и в нем воплотилась его жажда отмщения испанцам за все то, что ему пришлось от них снести в предыдущие годы.Олоннэ молчал не просто так, не из желания устрашить своим молчанием побежденных, он просто ждал, когда из трюма вернутся посланные им люди и сообщат, какой именно добычей набит взятый в столь кровопролитном бою приз. От этого во многом зависела судьба тех, кому повезло (или не повезло) остаться после сражения в живых.Первым появился Ибервиль, худой одноглазый гасконец. Волосы у него были забраны на затылке в две просмоленные косицы, изо рта торчала длинная трубка, которую он не выпускал из своих гнилых зубов даже во время абордажа. Прочитав в глазах капитана немой вопрос, он сказал:— Сахар.— Сахар?Ибервиль кивнул.— В носовом трюме больше ничего нет.Один глаз Ибервиля был затянул бельмом, зато в другом заключались и зрение орла, и зрение совы. Капитану и в голову не пришло заподозрить его в том, что он чего-то не увидел.— Сахар, — повторил он с какой-то трудноуловимой интонацией.Обойдя грот-мачту, показался ле Пикар, квадратный громила в кожаной куртке, надетой на голое, чрезвычайно волосатое тело. Если бы он не брил лицо, то зарос бы до самых глаз. Брился же он только для того, чтобы всем были видны искусно вытатуированные на щеках розы.Доклад ле Пикара тоже состоял из одного слова:— Табак.Олоннэ молча посмотрел в сторону «Мести».Ле Пикар поскреб алую розу у себя на правой щеке рукоятью пистолета.— Клянусь костями «веселого Роджера», Ферре тоже ничего не найдет.Вопросительный взгляд капитана обратился к нему.— Из третьего трюма разит как из преисподней, ничего там нет, кроме необработанных воловьих шкур.Олоннэ криво усмехнулся.— Ирония судьбы, — тихо сказал он. Мало кто его услышал, а те, кто услышал, вряд ли поняли. А между тем синеглазый капитан всего лишь имел в виду первые годы своей жизни в Новом Свете, когда он зарабатывал себе на жизнь, батрача на одного звероподобного буканьера. Ему приходилось убивать одичавших буйволов, коптить их мясо и выделывать шкуры.Ле Пикар оказался прав. По лицу появившегося Ферре было видно, что ничего ценного он не отыскал. Переступая через трупы кривыми ногами в полосатых чулках, носатый канонир подошел к капитану и разочарованно развел искусными в бомбометании руками:— Шкуры.— Что ж, — опять-таки очень негромко сказал Олоннэ. — Нам не повезло, но я подозреваю, что кое-кому не повезло еще больше, чем нам.Капитан встал и, резко обернувшись к сгрудившимся испанцам, спросил:— Как вы думаете, кому?Слова эти были произнесены на кастильском наречии, но звук родной речи ничуть не обрадовал пленников. Трудно сказать, в какой именно форме проявил бы себя закипающий капитанский гнев, если бы в разговор не вмешался крупный лысый корсар с толстым красным носом, несшим на себе след сабельного ранения. Это был Моисей Воклен, один из помощников Олоннэ, в недавнем прошлом сборщик налогов из Пикардии, высланный за какие-то служебные прегрешения в заморские земли французского короля. Он появился за спиной у капитана и положил ему на плечо мощную лапу, поросшую густым рыжим волосом.— Что? — недовольно спросил Олоннэ.Воклен наклонился к его уху и прошептал несколько фраз. В лице капитана зажегся огонек интереса.— Да? Где они?Лысая голова кивнула в сторону кормы:— В большой каюте.Олоннэ улыбнулся, обнажая неровные, но крепкие зубы, выражение лица его сделалось угрожающе плотоядным. Не раздумывая далее, он решительно зашагал в указанном направлении.— А что делать с ними? — спросил Ферре. Он имел в виду испанцев.— Неужели ничего не приходит в голову? — усмехнулся Олоннэ, переступая через очередную кирасу.— Куда это он? — спросил одноглазый Ибервиль у Воклена.Тот не успел ничего ответить, потому что и спрашивающему и остальным, находящимся на палубе, все стало понятно само собой.Со стороны кормы донесся истошный женский вопль. Затем второй.— Там женщина? — спросил туго соображающий Ферре.— Две, — улыбнулся Воклен.— Откуда они там взялись? — удивился ле Пикар, почесывая татуировку на правой щеке.В этот момент от толпы испанцев отделился черноволосый юноша в изорванной, окровавленной рубахе и бросился в направлении кормы. Воклен как будто ждал этого, он нанес ему мощный удар эфесом шпаги в челюсть и, когда тот рухнул на палубу, спокойно сказал:— Теперь мы знаем, за кого можно будет требовать выкуп. Этот кабальеро несомненно родственник благородных сеньорит из кормовой каюты.Лежащий глухо застонал.— Я прав? — наклонился к нему Воклен.Женские вопли продолжали доноситься до столпившихся на палубе мужчин. Испанцы все более мрачнели, корсары, наоборот, веселились, подмигивали друг другу и отпускали подходящие к случаю сальные шуточки. Впрочем, далеко не все матросы Олоннэ были в восторге от того, что им приходилось выслушивать. За полтора месяца плавания в водах Гондурасского залива они успели здорово изголодаться по женскому обществу и были готовы отказаться от своей доли добычи ради возможности присоединиться к столь буйно развлекающемуся в кормовой каюте капитану.— Да что он там с ними делает?! — поморщившись, спросил Ферре, когда до его слуха донесся особенно душераздирающий женский возглас.— Ты все еще надеешься, что и нам что-нибудь достанется, да? — усмехнулся Воклен.Ферре досадливо махнул рукой:— Да нет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17