Тутмос нашел Минхотепа одиноко сидящим в своей мастерской. Он даже испугался, когда увидел, как постарел Минхотеп за эти несколько лет.
– Я еще кое-как перебиваюсь, – ответил Минхотеп на участливый вопрос Тутмоса. – Гробницу Рамосе я закончил. И как раз вовремя. Вскоре после нашей последней встречи старый верховный сановник переселился в свое вечное жилище. Кое-что еще пришлось мне сделать для его сыновей. В общем, живу только мелкими заказами, так что подмастерьев держать я больше не в состоянии. Ты спросишь: почему я распустил их и не прислал к тебе? Ты думал, все это так просто, Тутмос? Прибыли царские писцы и забрали всех, кто был свободен от работы в городе мертвых. И так как они не нашли достаточного количества людей, то стали насильно забирать подмастерьев. Их послали туда, где в них нуждались; большая часть уехала в Ахетатон, но некоторые и в другие места, где начинали строить храмы лучезарному богу. Я так и не знаю толком, куда попали мои подмастерья.
Минхотеп произвел на Тутмоса впечатление человека, крайне уставшего и изможденного. Тутмос с трудом узнавал его. Неужели это тот самый Минхотеп, у которого на языке всегда вертелось веселое словцо, который спорил с Иути, воюя с его устарелыми взглядами? Что с ним стряслось? Теперь он и сам не понимает времени, в котором живет.
– Минхотеп, – сказал Тутмос, – теперь я главный скульптор. Царь недавно даровал мне это звание. И мне нужен мастер. Старательный и надежный человек. Человек, который умеет работать так, как того требует царь. Дом для него уже построен! И он достаточно велик для того, чтобы вместить большую семью! Ты никого не можешь мне порекомендовать?
Скульптор долго молчал. Тутмос терпеливо ждал. Он понимал, что торопить собеседника ни к чему.
– Ты сделал мне хорошее предложение, – ответил наконец Минхотеп, – но я надеюсь, что ты не сразу потребуешь ответа? Прежде я хочу тебе кое-что показать. Пойдем со мной!
Они идут молча. Солнце печет еще в полную силу, и Минхотеп шагает медленно, часто останавливаясь и вытирая пот со лба. Он почти все время молчит и только изредка отвечает Тутмосу односложными «да», «нет» или «не знаю».
Они спустились по дороге к реке. Неожиданно – они не успели еще достичь берега – раздался звук чьих-то тяжелых шагов. Минхотеп схватил Тутмоса за руку и затащил в боковой проулок.
– Это патруль, – сказал он тихо, – пусть они лучше пройдут.
– Почему ты так их боишься? Разве у тебя не чиста совесть?
– Нет, не в этом дело. Но… все-таки лучше с ними не встречаться!
На реке Минхотеп отвязал лодку. Он хотел сам сесть за весла, но Тутмос не разрешил ему этого, посадив мастера за руль. Молодой скульптор греб сильными взмахами весел.
– Интересно, как живут мои друзья? – спросил он через некоторое время. – Я имею в виду семью рыбака, дом которого стоял неподалеку отсюда.
– Ты напрасно ищешь этот дом. В прошлом году, когда река разлилась особенно широко, его унесло. Но твои друзья не пострадали. Они покинули свой дом еще раньше и переселились на другой берег реки. Хеви теперь большой человек! Я слышал, что он стал надзирателем над людьми, которые снабжают царский двор рыбой и водоплавающей птицей, и что его младший сын посещает Дом для учения, где учится писать.
Тутмосу было очень приятно это слышать, но он не показал своей радости, заметив, что эти слова Минхотеп произнес с горечью в голосе. Он замолчал и не обмолвился ни словом, пока они не причалили к восточному берегу.
Им не пришлось искать места для причала. Берег, у которого даже большой корабль в прежние времена не всегда мог сразу пристать, теперь был пуст. Они вышли из лодки, и Минхотеп направился в сторону Дороги процессий. Сфинксы по бокам ее не произвели на этот раз на Тутмоса такого впечатления, как тогда, когда он их увидел впервые.
Дорога привела их к пилонам, охраняющим вход в северное святилище Амона. Стражники не преградили им путь. На мачтах возле ворот больше не развевались флаги.
– Печально все это выглядит, – сказал Тутмос, – мачты словно деревья, потерявшие листву!
– Меня удивляет, что эти мачты вообще остались стоять. Ведь царю нужно много дерева!
С этими словами Минхотеп пересек двор храма. Тутмос нерешительно последовал за ним.
Колонный зал выглядел как лес, в котором успел уже потрудиться топор. Многие из каменных столбов были опрокинуты, а каменные плиты, которые они поддерживали когда-то, валялись рядом разбитыми.
Торопливо ведет Минхотеп своего спутника через это заброшенное место к стене, которая окружает огромное помещение.
Раньше отсюда взирали гигантские лики бога, которому здесь поклонялись, и лики царей, которые считали себя его сыновьями. Теперь изваяния бога были страшно изуродованы: у одних отбит нос или подбородок, у других отсутствует голова или корона из перьев. В некоторых местах изображение целиком сбито с каменной плиты. Не были пощажены здесь даже царские лики.
А как выглядели надписи! Те, кто разрушал здесь, не потрудились уничтожить их совсем, но им удалось сделать надписи непригодными для чтения. То там, то здесь выбиты отдельные слова или даже целые строки. Вскоре Тутмос убедился, что имя Амона, как он и предполагал, везде было стерто. И не только его имя, но и имена всех других богов (ведь имени Атона здесь никогда не было).
Минхотеп дает своему спутнику время осмотреть рельеф за рельефом. Сам же он садится на одну из поваленных колонн и закрывает лицо руками. Когда он был еще мальчиком, он работал здесь рядом со своим отцом. А теперь ему снится по ночам оскверненный лик бога, который высекали когда-то руки отца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78