Вскоре матрос снова поднялся на мачту и сказал, что на этот раз заметил 4 корабля; на третий раз он вскричал: «Я вижу целый лес мачт и парусов».
По несчастной случайности, английские корабли, долгое время находившиеся у берегов Суссекса, возвратились обратно по недостатку съестных припасов, так что войска Вильгельма подошли беспрепятственно к Певенси, недалеко от Гастингса, 28 сентября 1066 года. Первыми высадились лучники, – они носили короткие одежды и брили волосы; затем высадились всадники в медных кольчугах и шлемах из шлифованного железа конической формы, вооруженные длинными и крепкими копьями и обоюдоострыми мечами.
Герцог сошел на берег последним; в ту минуту, когда он коснулся ногой песка, он оступился и упал лицом вниз. Поднялся шум; раздались голоса: «Да хранит нас Господь! Это плохой признак». Но Вильгельм, вскочив, сказал тотчас же: «Что с вами? Что вас так удивляет? Я обхватил эту землю руками и, клянусь величием Божьим, сколько ее ни есть, она наша».
Нормандцы направились к Гастингсу и недалеко от этого города расположились лагерем.
Англичане бежали из своих жилищ, прятали свое имущество и скот и толпами устремлялись к церквям, которые они считали наиболее надежными убежищами от врагов, таких же христиан, как и они сами. Но ослепленные жаждой добычи нормандцы обращали мало внимания на святость мест.
Гарольд находился в Лондоне, когда явился вестник с сообщением, что нормандский герцог высадился и водрузил свое знамя на англосаксонской территории.
Гарольд двинулся на юг, отдавая на ходу приказания всем эрлам вооружить дружины и привести их в Лондон. Западные войска явились немедленно; войска же с севера запоздали по причине большого расстояния; но тем не менее можно было полагать, что английский король в скором времени будет окружен всеми силами государства.
Один из тех нормандцев, в пользу которых нарушили некогда закон об изгнании, изданный против них, посоветовал герцогу Вильгельму остерегаться и сообщил, что через 4 дня у сына Годвина будет 100000 человек войска.
Слишком нетерпеливый Гарольд не прождал 4 дня; он не мог умерить своего желания сразиться в рукопашном бою с чужеземцами, особенно когда увидел произведенное опустошение. Надежда защитить своих соотечественников, а может быть, и желание попытать против нормандцев внезапную непредвиденную атаку побудили его двинуться по направлению к Гастингсу с силами вчетверо меньшими, чем у нормандского герцога. Но лагерь Вильгельма был охраняем от всяких случайностей, и его посты были разбросаны повсюду.
Предупрежденный в своем намерении захватить неприятеля врасплох, Гарольд был принужден умерить свой пыл и остановился на расстоянии семи миль от лагеря нормандцев. Люди Гарольда, говорящие по-французски, были отправлены им к войску герцога, чтобы рассмотреть его расположение и исчислить силы. По возвращении они рассказали, что в лагере Вильгельма одних священников больше, чем английских дружинников. Они приняли за священников всех нормандцев, которые брили бороды и коротко стригли волосы, тогда как англичане имели обыкновение отпускать себе волосы и бороды. Гарольд не мог удержаться от улыбки на этот рассказ. «Те, кого вы нашли в большом количестве вовсе не священники, а храбрые воины, которые нам скоро покажут, чего они стоят».
Многие саксонские военачальники советовали своему королю отступить к Лондону, опустошив весь край, чтобы заставить завоевателей голодать. «Что! – возразил Гарольд. – Чтобы я опустошил край, который принадлежит мне! Клянусь честью – это было бы изменой, и я должен лучше попытать счастья в сражении с имеющимися у меня воинами, испытать свою храбрость и правоту дела».
Герцог Нормандский, которого его совершенно противоположный характер побуждал не пренебрегать никакими средствами для достижения цели и выгоду ставить выше самолюбия, воспользовался неблагоприятным положением Гарольда, чтобы возобновить свои просьбы и требования.
Один монах, по имени Гуго Мегрот, явился предложить саксонскому королю от имени Вильгельма исполнить одно из трех требований: отказаться от королевской власти в пользу герцога Нормандского; подчиниться решению папы; или же, наконец, решить дело поединком. Гарольд резко ответил: «Я не намерен вовсе отказываться от своего титула или полагаться на решение папы и не приму никакого вызова».
Не смущаясь отказом, Вильгельм снова послал нормандского монаха и приказал ему: «Пойди, скажи Гарольду, что если он хочет поддерживать со мной прежний мир, я ему предоставлю всю страну, лежащую по ту сторону Эмбера, а брату его – Гурту – весь край, которым владел Годвин; если же он будет упорствовать, ты ему скажи перед его людьми, что он клятвопреступник и лжец, и что он вместе со всеми, кто его поддерживает, устами папы будут отлучены от церкви, и что у меня есть на это булла».
Монах произнес эти слова, и нормандская хроника сообщает, что при слове «отлучены» английские военачальники дрогнули. Тогда заговорил один из них: «Мы должны сражаться, какая бы опасность ни угрожала нам; так как речь идет не о том, чтобы избрать нового государя, как, если бы наш умер; речь идет о совершенно ином: герцог Нормандский раздал наши земли своим баронам, своим рыцарям, всем своим подданным, и большая часть их признали его сюзереном этих земель; каждый из них получит подарок, если герцог станет нашим королем; и сам он будет вынужден предать им наше имущество, наших жен и дочерей, так как все это им обещано заранее. Они явились сюда не для того только, чтобы разорить нас; но чтобы разорить также и наших потомков, чтобы отнять у нас страну наших предков;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18