Вдруг, к моему ужасу, Роуз схватила плащ и принялась яростно рвать его на части.
– Север, запад, юг, восток, – приговаривала она. – Это вам и мне урок! – Она кинула мне обрывки плаща и пошла прочь.
Я подобрал их и пошел за ней.
– Рози! Пожалуйста, подожди.
Она остановилась. Я положил руку ей на плечо:
– Прости. Я надеялся, что ошибаюсь. Не верил, что мама с папой могут обманывать нас.
Она повернулась, и я обнял ее. Роуз так сильно колотило, что мне пришлось снять свое пальто и закутать ее.
– Все хорошо, – прошептал я.
Постепенно она успокоилась. Потом подняла глаза на меня и сказала:
– Я пойду с белым медведем, Недди.
– Нет, – резко сказал я. – Ты не можешь.
– Я так решила. Возможно, это и есть моя судьба.
Она показала на верхний кусок плаща, который я нес в руке. Это было изображение белого медведя.
– Ты не должна уходить… Отец не позволит, – запинаясь проговорил я.
– Ему меня не удержать.
– Роуз, пожалуйста, не говори так, как будто это уже окончательное решение. Может, утром Заре станет получше.
Роуз помолчала, потом покачала головой:
– Я подумаю. Но за это ты должен пообещать мне, Недди, не говорить отцу о том, что я знаю правду. Тем более о том, что я собираюсь уйти с белым медведем.
Уцепившись за эту крохотную надежду, я согласился.
Мы вернулись домой к ужину. Никто не заметил, что на Роуз мое пальто, а у меня в руках обрывки ее плаща. Я молча протянул Роуз материю, но она покачала головой, отдала мне мое пальто и пошла на кухню. Я не знал, как поступить с плащом, и просто распихал куски ткани по карманам.
В тот вечер папа впервые заговорил о белом медведе:
– Завтра мы будем вести себя так, как обычно. Но вечером я останусь здесь один, чтобы дать ответ медведю. А вы все пойдете к Торску. Мы придумаем, что ему сказать. Например, что мне нужно кое-что починить, а шум мешает Заре. Будете ждать, когда я за вами приду.
Раздалось сразу несколько голосов, не согласных с таким планом. Мама была твердо убеждена, что им с Роуз нужно быть дома, когда явится медведь. Мы с Виллемом тоже настаивали на нашем присутствии – на тот случай, если животное решит напасть.
Затем заговорила Роуз, тихо и твердо:
– Я должна остаться с тобой, отец.
– Нет, – так же твердо ответил он. – Я не позволю.
– Медведь может потребовать ответ от меня.
– Она права, Арни, – вставила слово мама.
– Нет.
Роуз перевела дух, на щеках выступили пятна.
– Если меня здесь не будет, – сказала она спокойно, – медведь вполне может пойти к Торску, и тогда все подвергнутся опасности.
Отец покачал головой, но я заметил сомнение в его глазах. В комнате повисла тишина. Потом он сказал:
– Хорошо, ты останешься.
– Позволь и мне остаться, отец, – попросил я. Отец резко кивнул. Наверное, тоже боялся, что Роуз поступит по-своему, и хотел, чтобы нас было двое – на всякий случай.
– Вам нужно вооружиться, – сказал Биллем.
Отец согласился.
– Хотя я не верю, что медведь может причинить нам зло. И вряд ли он уведет Роуз силой. Если бы хотел, то сделал бы это еще в прошлый раз.
Я пристально смотрел на Роуз, особенно когда она говорила отцу, что должна остаться, чтобы дать медведю свой ответ. Роуз никогда никого не обманывала. Тем более отца. Это пробудило во мне надежду, что она передумала и не пойдет с медведем. Но потом я вспомнил, что отец обманул Роуз и что она на него злится. Теперь я ничего не мог сказать наверняка.

Отец

Когда в древности составителям карт приходилось рисовать неизвестные земли – такие, до которых не добраться, – то они чаще всего придумывали эти земли сами. Они описывали земли, населенные ужасными людоедами, отмечали на огромных морских пространствах воображаемые острова. Мастер Осбьёрн считал, что этот метод устарел и недопустим. Он твердо верил, что, если истина неизвестна, бумага должна остаться пустой.
Я действовал как в древности. Когда мне попадалось нечто неведомое, например говорящее животное у меня в доме, я расценивал это как зло. И когда моя жена заговорила о том, чтобы уступить просьбе злобного существа, я увидел зло в ней самой. Сознательно жертвовать одной дочерью ради другой было отвратительно. Первый раз за всю нашу супружескую жизнь я стал сомневаться в моей Ольде.
Мы прикатили от Торска маленькую тележку, чтобы перевезти Зару. Соседу сказали, что нужно починить дымоход до приезда владельца фермы. Будет много грязи, поэтому лучше, чтобы хоть часть семьи поскорее переехала к Торску. Он не возражал, и мы погрузили Зару на тележку. К счастью, день выдался ясный, и поездка не сильно ей повредила.
Мы с Роуз и Недди молча вернулись на ферму. Ольда оставила нам горшок супа на плите и маленькую буханку серого хлеба. Роуз неторопливо постелила скатерть – собственного изготовления, а Недди накрыл на стол.
Мы скромно поужинали в тишине. Время шло.
После еды мы помыли и убрали посуду; Роуз уселась шить, а Недди взял книжку. Я бесцельно пошевелил угли в очаге, потом сел просмотреть бумаги, хотя мысли мои витали где-то далеко.
Было уже поздно. В прошлый раз, подумалось мне, белый медведь пришел раньше. Во мне затеплилась надежда, что он вообще не придет. Может, какой-нибудь охотник подстрелил его. Или зверь передумал. Но только я открыл рот, чтобы поделиться своими мыслями, как за дверью послышался шум.
На этот раз никто не открывал дверь. Она сама распахнулась. На пороге в ярком лунном свете стояла Ольда.
Я шумно выдохнул, затем подошел к ней.
– Что ты здесь делаешь? – Мой голос дрогнул. – Зара?..
Она посмотрела на меня и отрицательно качнула головой. Потом подошла к Роуз.
– Дочь, – сказала она. – Я не хочу тебя терять.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81