Птицы пели не так, как для всех, а особенно, и так же особенно цвели цветы и зеленели травы и сияло солнце. Дело в том, что у Гошки и Паши близилось к завершению великое изобретение! Да, великое. Нисколько не хуже, чем все великие изобретения. Наверняка о нем передадут по радио в последних известиях, и передадут по телевизору в программе «Время», и напишут во всех газетах. И даже, наверное, с будущего года в школе будут проходить закон Вовикова – Сергеева точно так же, как проходят закон Ломоносова – Лавуазье.
Но все это не главное. Они с Пашей совсем даже не из-за славы сделали это великое открытие. Слава – это ерунда. Главное для ник, чтобы всем было хорошо.
И подумать только, что все может разрушиться из-за какой-то стирки. Нет, определенно женщины не ценят великих открытий!
– Мама, – убеждал Гошка, – ведь ты же разумная личность! Ну подумай только, ну кто в такой день стирает! Мы Же собирались в парк культуры.
– А что, сверхразумный сын, – говорит мама, – может быть, белье само постирается, или, может, его Пират постирает, или, может, ты его постираешь, или, может, вообще никогда не стирать белья!
– Нет, мама, – вздохнул Гошка, – все-таки женщина не может быть разумной в полной мере. Ведь не обязательно стирать сегодня.
– Ну, если ты мне дашь справку с печатью, я не пойду на работу и буду стирать завтра, а сегодня пойду с вами в парк культуры.
Гошка тяжело вздохнул. Все логичные доводы были исчерпаны, и Гошка пытался прибегнуть к нелогичным доводам. Он обнимал и целовал маму, силой оттягивал ее от кладовки, где Стояла стиральная машина. Мама то смеялась, то сердилась, по решение было непоколебимо.
«Дело принимает плохой оборот. Что сейчас будет…» – как бы про себя сказал Гошка. А вслух сказал:
– Я пойду погуляю во дворе, не сидеть же мне в такую погоду дома!
И в тог момент, когда мама заталкивала в стиральную машину простыни, Гошка мчался на полных парах к другу Паше, и сердце его сжималось от дурных предчувствий. И не зря.
Только мама включила в сеть машину, только поставила регулятор на «хлопок» и крутанула ручку, как в корпусе машины что-то заскрежетало, забилось, заколыхалось.
– Опять испортилась! – зло сказала мама, выключила машину, открыла крышку, и туг из машины вылетела огромная-преогромная стая птиц, целью сотни птиц.
Все они щебетали, курлыкали, гоготали, пели, свистели, щелкали, каркали, хлопали крыльями, садились маме на плечи, на голову, поднимались к потолку, бились крыльями о стекла окон, летали у мамы под носом, задевали ей лицо крыльями.
Одна ворона даже схватила маму за ухо, и тут уж мама не выдержала. Она закричала так, как будто в доме был по крайней мере пожар:
– Гошка! Борис! Что же это такое! Когда наконец в доме будет покой и порядок. Гошка, это опять твои выдумки!
Мама судорожно пыталась открыть окно на кухне. Птицы все вылетали из открытой стиральной машины и теперь облепили не только стены кухни, потолок и пол, но и кишели в воздухе, как густая мохнатая каша.
В это время Гошка и Паша сидели на крыше сарая ни живы ни мертвы. До них доносились душераздирающие крики Гошкиной мамы.
– Кто бы мог подумать, что ей понадобится в воскресенье стиральная машина! А сегодня вечером я как раз собирался все объяснить, – виновато говорил Гошка.
– Да-а, – задумчиво сказал Паша, – знаешь, взрослые, они ведь странные и непонятные люди. Я даже предполагаю такую возможность, что твоей маме не очень понравится, что ваши простыни превратятся в шоколад, и может быть…
Но тут Гошка схватил Пашу за руку и закричал:
– Смотри, смотри скорей на нате окно!
На четвертом этаже распахнулось окно, и оттуда вылетело столько птиц, что они закрыли небо. Тут были тысячи воробьев, голубой, ворон, снегирей, жаворонков, дроздов. И кого только тут не было! И все они носились над домом, щебетали, курлыкали, гоготали, пели, щелкали, каркали, хлопали крыльями, как оголтелые носились туда и сюда.
Гошка и Паша стояли на крыше сарая, задрав вверх головы и раскрыв рты от удивления и восхищения.
– Пот это да! Это тебе не какой-нибудь там шоколад! Ты подумай, Гошка, что мы такое с тобой изобрели! Нет, ты только подумай, что мы с тобой изобрели! Ведь это же самый лучший на свете синтезатор! Ты понимаешь, Гошка, ведь мы с тобой не рассчитывали на такой успех. Он же воспроизводит живую материю! Из каких-то там никому не нужных простыней – птицы! Гошка! Ты подумай!
Вмиг ребята слезли с крыши сарая и помчались на четвертый этаж. Хорошо, что мамин гнев немного остыл, когда она наконец избавилась от одолевших ее птиц, но все-таки ребятам досталось порядком.
– А, голубчики! Явились! – Мама стояла как грозный полководец после проигранного сражения. – Что это такое? Что это такое, вы мне скажите?
– Мама, мамочка, это же самый лучший на свете синтезатор. Понимаешь, самый замечательный! Это же мы с Пашей придумали!
– Так я и знала, что это ваши штучки! О господи, господи! Когда же это кончится. У всех дети как дети, а это просто вредитель какой-то в доме. О, мои простыни, – вдруг вспомнила мама и страдальчески застонала, – мои прекрасные новые арабские простыни в разноцветную полоску, о которых я мечтала всю жизнь, а вот теперь родной сын, вот теперь…
И тут вдруг мама заплакала. Этого Гошка, конечно, стерпеть не мог. Он бросился к маме, стал ее уговаривать не плакать. Он уверял ее, что они сейчас с Пашей так наладят синтезатор, что он не только вернет обратно все арабские простыни с полосочками, а сколько хочешь синтезирует новых.
– Мама, ты пойми, если он живую материю синтезирует! Ведь птицы – ото живая материя! Так? Ну скажи, так?
– Ну и что?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30