– Да ведь это ненадолго, не умрешь, – улыбнулась мать. – Тебе тоже было когда-то семь лет.
Брент просто не мог первые дни после школы оставаться в городе, ходить каждый день в бассейн, видеть все тех же ребят.
«Если с островом не получится, я до сентября сойду с ума, – думал Брент. – Утром – бассейн, потом весь день слоняешься без дела как неприкаянный, и так все лето. Нет, это невыносимо. Скорее бы в Мэн! Там море, леса, и так мало людей».
Вот уже три часа, как Брент приехал к дяде Джорджу, и Джон сразу же прилип к нему. Брент расположился с мольбертом вблизи амбара и начал смешивать краски, вглядываясь в желто-серый цвет его стен. Джон вертелся рядом, толкал под локоть, задавал глупые вопросы. А то вдруг надумал играть в салки: ударил по плечу да как закричит: «Чур, ты салка!»
Брент, в общем, неплохо относился к Джону, но ведь невозможно работать, когда все время дергают.
– Пойди к маме и спроси, скоро обед, – сказал он первое, что пришло в голову.
– Мама нас сама позовет, – ответил Джон.
– Ты уверен? – рассеянно отозвался Брент. Кедровая дранка крыши в лучах солнца была теплого медового тона – как бы перенести его на холст?
– Идем на лужайку! – звал Джон. – Поохотимся на ужей!
– Нет, Джон, не могу. Я здесь должен закончить картину.
«Господи, да оставит он меня когда-нибудь в покое?» – подумал, теряя терпение Брент. Джон, как видно, тоже потерял терпение, он вырвал у Брента из руки кисть и помчался с ней вокруг амбара.
– Догоняй! – крикнул он.
Брент вскочил на ноги. Мольберт опрокинулся. «Вот негодник!» – возмутился Брент и бросился вдогонку. Обежав амбар, Джон нырнул в широкую дверь и залез по лестнице на сеновал. Брент кинулся следом.
Внутри амбара было жарко. Пахло сеном и конским навозом. Сквозь слуховые окна падали снопы солнечных лучей, в которых плавали крупные пылинки. Потревоженная курица с шумом спорхнула с насеста и спланировала на пол. Джон стоял на куче сена и размахивал над головой кистью.
– А ну-ка, поймай! – кричал он.
Брент полез за братом, тот спрыгнул с сена и исчез во тьме сеновала. За ним спрыгнул и Брент. Пол, на миг показавшийся надежным, вдруг ушел из-под ног. Падение, казалось, никогда не кончится. Очнулся он на бетонном полу доилки. Все его тело наполняла боль. Под потолком на одной петле болталась дверь люка, вторая петля – сломанная – торчала в сторону.
Смутно слышался рев Джона и отдаленный топот бегущих ног. Бренту показалось, что он не может дышать. «Ну же, старик, вдохни», – приказывал он себе. Но ничего не получалось. Как ни старался, грудная клетка не поднималась. «Я, наверное, сейчас синий, как баклажан», – вдруг подумалось Бренту, и он чуть не рассмеялся.
От боли потемнело в глазах, и в этот миг над ним склонилось лицо дяди Джорджа.
– Все в порядке, – тихо сказал он. – Лежи спокойно. Сейчас будешь дышать. Не напрягайся.
Сразу стало не так страшно. А тут еще получился первый мучительный вдох. Воздух как будто обжег, но скоро стало дышаться легче. Бетонный пол холодил, боль и хрипы в грудной клетке унялись.
– Молодцом, – сказал дядя Джордж. – Попробуй теперь, сможешь ли встать. Ты ведь вон откуда спикировал.
Брент подтянул ноги, согнув их в коленях. Попытался сесть. Но пронзила такая боль, что он закричал.
– Тогда лежи спокойно. Я вызову «скорую помощь». Раз такая боль, не надо вставать. Лежи и не двигайся. Я скоро вернусь.
Дядя Джордж побежал бегом, Брент остался в доилке один. Боль становилась сильнее. «Может, я что-нибудь сломал», – подумал он. Шевельнул пальцами на ногах – пальцы двигались.
Краешком глаза Брент заметил брата. Мальчишка, наверное, перепугался до смерти.

– Не бойся, Джон, – сказал он. – Я скоро поправлюсь. Ты не виноват.
Говорить было трудно.
– Зачем только я полез на сеновал! – ревел Джон.
– Но ты ведь не знал, что дверь люка сломана, – утешал его Брент. – Мог провалиться в любой момент кто угодно. Не плачь!
– Лучше бы ты совсем не приезжал к нам рисовать свою противную картину! – крикнул Джон и бросился вон из доилки.
– Согласен с тобой, малыш, – прошептал Брент.
Ему казалось, что он помнит, как приехала «скорая помощь», но все-таки он не был в этом уверен. Было холодно, и по всему телу волнами ходила боль. Санитары осторожно уложили его на носилки, и он видел в окно машины, как мимо него побежали назад деревья.
Когда его привезли в больницу, родители уже были там.
– Привет, мам, – попытался говорить Брент, но язык плохо повиновался. – Папа, я поправлюсь?
– Конечно, – ответил отец.
Потом его перенесли на каталку, и доктор Мэттиас сказал:
– Повезем тебя на рентген. Старайся не шевелиться. Боль сейчас станет меньше.
В руку вонзилась игла, и Брент стал ждать, когда укол подействует. Боль в спине пульсировала не переставая, но теперь она как-будто принадлежала не ему.
Он помнил, как потолок над головой ходил ходуном: сестра в рентгеновском кабинете придавала его телу разные положения. Рентгеновский аппарат опускался, кружил над ним и снова уходил вверх.
Скоро его опять везли по коридорам. Потолок опять слился в одно сплошное пятно.
– Ты меня слышишь, Брент? – спросил доктор Мэттиас. – Постарайся вникнуть в мои слова, потом можешь спать. У тебя перелом одного позвонка. Это значит, что ты сломал спину. Но тебе очень повезло. Ты будешь совершенно здоров, безо всяких последствий.
– Сломал спину? – прошептал Брент.
– Это только страшно звучит. Успокойся. Все будет в порядке. Полежишь у нас месяц, отдохнешь, – сказал доктор.
– Целый месяц в больнице! Нет, я никак не могу.
– Придется, – ответил доктор Мэттиас. – Перелом поясничного позвонка – дело нешуточное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28