Нужно выбрать подходящий момент. Я дождусь ночи, когда Эвностий сможет незаметно выйти из леса, милях в трех отсюда, и мы с ним встретимся рядом с этим домом. А за это время мне надо очаровать, войти в доверие, а затем лишить возможности сопротивляться самого крестьянина, всю его семью и домашних животных.
Я явно произвела на крестьянина сильное впечатление. Топор выпал из рук, он впился в меня глазами, а ноздри стали жадно втягивать запах мирриса, которым я омыла лицо и груди. Правда, в его взгляде мелькала подозрительность. Что делает здесь эта пышная женщина, не очень молодая, но вовсе и не старая, в юбке колоколом, расшитой раковинами и морскими звездами и – какая смелость! – с открытым лифом, который обнажает, нет, подчеркивает и обрамляет предметы ее гордости, ее сияющие плоды граната, полные луны с сосками, подкрашенными волнующим малиновым цветом, в тон ее губ? Но это еще не все. Я разорвала платье, будто пыталась вырваться из рук бандитов, покушавшихся на мою честь, и разорвала его в весьма пикантных местах, там, где можно было увидеть соблазнительное бедро и дразнящую ногу. Волосы мои, выкрашенные умброй в коричневый цвет, искрились от слюдяной пыли, уши были прикрыты, во всяком случае, их острые кончики, а мочки украшали большие серебряные серьги, которые одолжила мне Эмбер. Они были сделаны в форме улья и при ходьбе издавали такой звук, будто рой пчел вот-вот поднимется в воздух. Я подкрасила веки и нарумянила щеки ровно настолько, чтобы не казаться куртизанкой, а производить впечатление женщины опытной; не знатной дамы, но, конечно, и не крестьянки, может быть, купеческой жены, чей муж часто отлучается в дальние морские путешествия; короче, женщины немало повидавшей и имеющей на это средства. Крестьянин ухмыльнулся и продолжал глазеть на меня. Он был весьма упитанным, почти толстым. Критская земля Щедра, и крестьянам нет необходимости работать до изнеможения. На нем была длинная, доходящая едва не до колен набедренная повязка без всякой вышивки, а над ней уже начинал выпирать живот. Еще годик или два, и он превратится в толстяка. Приблизясь к дому, я сделала вид, что слегка хромаю, и исподтишка стала наблюдать за тем, как он, в свою очередь, тоже исподтишка разглядывает мою колеблющуюся грудь. Он подтянул живот и стал довольно привлекательным. Посмотрев на него, я решила, что не пожалею ничего, даже самого дорогого, что у меня есть, лишь бы получить повозку.
– Ахейские пираты, – зашептала я трагически. – Я ехала в гости к кузине в Гурнию. Экипаж украден. Слуги убиты. Брожу одна с самого рассвета.
Я слегка подалась в его сторону, и его вновь окрепшая Рука легла мне на плечо и уверенно стала сползать к моим двум драгоценностям.
– Где?
Вопрос был задан властным, не терпящим возражений тоном. Это была его жена. Она буквально налетела на нас – маленькая, похожая на ласточку женщина с голосом дрозда. Рука застыла на месте.
– Где они напали на вас?
Мне потребовалось время, чтобы догадаться, о чем она меня спрашивает, – ее произношение сильно отличалось от моего. Критские крестьяне весьма вольно обращаются с языком, но я ради красоты своего повествования буду исправлять их ошибки.
– В трех или четырех милях отсюда. Там, за холмом.
Я сделала рукой неопределенный жест, охватывающий весь горизонт и, по крайней мере, с дюжину холмов. Я не могла назвать какое-то конкретное место, ведь единственное, что я знала, где находится Кносс.
– Не волнуйся, они уже ушли к своим кораблям. Опасности больше нет.
Крестьянин тоже с трудом понимал меня. Язык у зверей и критян один, но звучит он по-разному. Голоса зверей довольно резкие, с хрипотцой, будь то дриада или минотавр, критяне же произносят слова нараспев, и ритм их мелодичной речи совершенно иной.
– Хлоя, достань пива, – приказал муж, хмуро взглянув на жену, и провел меня в дом. Жена ответила ему таким же неласковым взглядом – на Крите даже крестьянки не позволяют мужчинам командовать собой – и вошла следом за нами.
Дом состоял всего из одной комнаты с очагом посредине, дым от которого выходил в окно. На полу валялся соломенный тюфяк и стоял низкий столик. Стульев не было. А еще в комнате жил огромный, непривычно чистый боров. На самом деле, удивляться особенно нечему, свиньи – очень аккуратные животные, и если они грязные, то винить в этом надо их хозяев. Жена неохотно достала из деревянного буфета бурдюк с пивом. Я должна отметить, что хоть вещей в доме было мало, но содержались они в идеальном порядке. Кругом ни пылинки, и даже не чувствовалось запаха дыма. Буфет был расписан раковинами, переливающимися всеми цветами радуги, а главным украшением его являлась простая, но сделанная с исключительным вкусом чаша в стиле камарес Чаша в стиле камарес – вид многокрасочной росписи тонких, но очень прочных глиняных сосудов с тонким растительным орнаментом, названный «камарес» по имени поселения на о. Крит, вблизи которого в пещере были найдены первые сосуды с таким орнаментом.

. Таков Крит, где даже крестьянские дома сверкают чистотой, а их хозяева умеют ценить настоящее искусство.
– Я не могу вам заплатить, они отобрали у меня все, сказала я.
Во взгляде Хлои появилась враждебность. Хрупким телосложением и маленькими круглыми укоряющими глазками она напоминала птицу. Правда, не исключено, что у нее могли быть и когтистые лапки. Она уставилась на мой кожаный мешочек, довольно большой и тяжелый. Вероятно, ей показалось, что он набит золотом и драгоценностями.
– Остались только серьги, – добавила я, – с трудом уберегла свою честь, защищая их.
Тут я бросила быстрый понимающий взгляд на крестьянина, будто говоря:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53