Майор Джаспер вынул трубку изо рта.
– Будьте осторожны! – сказал он, глядя на Малко.
Малко обратил внимание, что Конор Грин ни словом не обмолвился о Маурин и Тулле. Видимо, особого доверия в их отношениях не было.
После того, как американец уехал, он подошел к своей «кортине». Малко с нетерпением ждал вечера, когда Должен был увидеть Маурин. Он звонил в «Европу», откуда ему сообщили, что «банни» работают с восьми до одиннадцати. Маурин была его единственной ниточкой. Кроме того, у него был счет к ней, правда, совсем другого рода.
* * *
Сидя за рулем маленького серого «остина», Тулла Линч неторопливо катила но Шенкрилл-роуд. Сидевший рядом с ней мальчик во все глаза смотрел на главную улицу протестантской части города. Последний раз он видел ее пять лет назад. Кипя от гнева, он должен был признать, что здесь гораздо наряднее, чем у католиков, а между тем две улицы разделяло каких-то двести метров. Вдруг Тулла толкнула своего спутника локтем.
– Гляди, Патрик!
Пять подростков из организации «Тартан бойз», бритолобые, в коротеньких, до половины икр, джинсах торчали на противоположной стороне улицы, небрежно поигрывая дубинками. Существа той же породы, что и те, кто несколько недель назад поджег церковь на Фоллс-роуд и пытался линчевать священника. Тулла Линч недобро усмехнулась, сбросила газ, поворотила на Конвей-стрит и через двадцать метров остановила машину. Она обняла своего спутника за шею и поцеловала в щеку.
– Давай, Патрик!
Мальчик сошел на тротуар. На нем тоже были джинсы до половины икр, слишком широкие для него, а на груди висел большой крест, знаменующий его принадлежность к католикам.
Тулла некоторое время смотрела, как он идет по направлению к «тартан бойз», потом развернулась, выехала на Шенкрилл-роуд, стала рядом с юнцами-протестантами, открыла сумку и стала ждать, слыша, как громко стучит сердце. Патрик вышел из Конвей-стрит и двинулся прямо к «тартан бойз». Они уставились на него, не веря своим глазам, изумленные тем, что католик смеет нагло разгуливать в их владениях. Один из них подбежал к Патрику и задержал его, схватив за руку.
– Ну-ка, папист, погоди!
Подошли остальные четверо, заранее размахивая дубинками: представился редкий случай отдубасить молодого католика, не подвергаясь опасности. Патрик послушно остановился и повернулся к ним.
Юнец, схвативший его за руку, пустил ехидный сметок:
– Ну что, папист? Решил перейти в нашу веру?
Юный католик молча покачал головой. Пятеро обступили его, недобро посмеиваясь. Один из них заявил:
– Мы хотим нажраться в дымину за здоровье папы! Так вот, если ты дашь двадцать фунтов, мы тебя отпустим в твой католический клоповник...
– Вы хотите денег? – мягко переспросил Патрик.
– Этого самого, папист!
– А если у тебя нет денег, – издевательски подхватил другой, – будешь вылизывать мне сапоги до самой задницы!..
Патрик долго рылся в кармане, достал наконец пригоршню мелочи, с необыкновенным старанием отыскал пенни, бросил монету в ладонь бритолобого и спокойно сказал:
– Вот тебе на выпивку, поганый вероотступник!
Подросток бешено швырнул денежку наземь и занес дубинку, но другой уже обрушил свою на плечо Патрика. Все пятеро толкались, спеша нанести удар, и, в сущности, мешали друг другу, дикими воплями разжигая в себе воинственный пыл. Один из ударов рассек Патрику надбровную дугу, откуда хлынула кровь, другой разбил ему ключицу. Не помня себя от ярости, бритолобые били с остервенением, так что не заметили «остин», двигающийся вдоль противоположного тротуара.
Тулла высунулась из окна дверцы и крикнула что было силы:
– Патрик, ложись!
Юному католику, уже наполовину оглушенному сыплющимися на него ударами, не понадобилось особых усилий, чтобы лечь на тротуар.
Подростки удивленно обернулись и увидели большой автоматический пистолет 45-го калибра, который Тулла высунула в окно дверцы. После первого выстрела лицо мальчишки-протестанта залило кровью. Тулла спокойно изготовилась для второго выстрела, метя в грудь другого подростка, потом неторопливо расстреляла всю обойму по остальным трем, бросившимся в разные стороны. Еще двое упали, подкошенные пулями 45-го калибра. Лишь когда затвор не вернулся в боевое положение, она бросила пистолет в машину, открыла дверцу и, когда подбежал окровавленный Патрик, круто развернулась, протиснулась между маршрутным такси и стареньким автобусом и помчалась по Шенкрилл-роуд, сопровождаемая гневными воплями толпы, собравшейся вокруг распростертых тел. Проехать через Конвей-стрит было нельзя, потому что в ста метрах впереди ее перекрыли, и там уже было не миновать самосуда. Какой-то мужчина попытался было преградить ей путь, но она ехала, не сбавляя скорости, и ему пришлось отскочить в сторону.
– Ай да мы! Вот как мы их!
Весь в крови, Патрик ликовал. Тулла, сияя от радости, вела старенький «остин» на предельной скорости. Наконец-то она начала по-настоящему мстить за отца, и это доставляло ей гораздо более острые ощущения, чем закладка взрывчатки в молочные бутылки. Она испытала почти сексуальное наслаждение, увидев, как надает бритолобый, которому нуля 45-го калибра разворотила голову. Несравненно более острое, чем то, которое она изведала с Патриком. Патрик крикнул:
– Осторожно, Тулла!
Поперек Шенкрилл-роуд, в том месте, где она соединяется с Олд Лодж-роуд, стоял английский бронетранспортер с пулеметом. Один из солдат поднял руку, останавливая «остин». Поднял спокойным движением, ибо это была всего-навсего одна из бесчисленных профилактических проверок на дорогах.
– Ничего, не робей!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61